9 дней

— Д-д-да ладно? — недоверчиво сказал Лобода. — П-п-правда?

— Два раза. — Никон закурил. — Узнал меня.

* * *

Неподвижное лицо в буро-фиолетовых кровоподтеках над белоснежной воротниковой шиной казалось раскрашенным муляжом. Изо рта торчала гофрированная трубка интубатора, у изголовья мерно вздыхал аппарат ИВЛ, от стойки с реополиглюкином шла к подключичке силиконовая система. Из-под простыни тянулись дренажи с раневым отделяемым и мочой. Рядом с функциональной кроватью, полулежа в неудобном кресле, дремал Никон. Он сел, сонно посмотрел на наручные часы, поднял глаза и вздрогнул. Гаривас был в сознании.

— Вова… — Никон привстал. — Вова! Я здесь, слышь! Утром Бравик приедет… Старый, тебе больно? Я щас позову всех… Тебе больно, да? Щас — промедол, блин, омнопон, полегчает… У тебя, конечно, тяжелые дела, врать не буду…

Гаривас два раза медленно опустил веки: мол, понимаю.

— Оперировали тебя, все нормально… Удалили селезенку, диафрагму ушили… Сейчас все стабильно, гемодинамика хорошая, почки функционируют, все обойдется, не бзди…

Он врал, конечно: дела были отвратные. Перелом основания черепа, перелом позвоночника, при спленэктомии было тяжелое кровотечение, едва остановили. Никон выглянул из-за ширмы и громким шепотом сказал сестре:

— Дежурного доктора позовите.

И опять наклонился над Гаривасом.

— Ты давай воюй, блин… Вите Ольга сказала, что ты в командировке. Про машину не думай, хрен с ней, новую купишь…

Гаривас еще раз опустил отекшие багровые веки.

— Ты в пятнадцатой, на Выхино. Тут, оказывается, Игореха Лазарев реанимацией заведует. Кругом наши, блин… Не бзди, умереть не дадим, залечим насмерть.

Гаривас медленно подмигнул Никону и закрыл глаза.

* * *

— Потом еще раз пришел в сознание, часа через два, — сказал Никон. — И опять подмигнул. А в полшестого умер.

Бравик подошел к Ольге, поправил очки и сказал:

— Оль, я хотел бы сохранить для себя его фотоархив.

— Ну конечно, — сказала Ольга. — Все фотографии в его лэптопе, приезжай, скачивай. Дать тебе ключ?

— У меня есть. И вот еще что. Над столом висит рисунок. Ну, ты знаешь — шарж, сангиной, Юля рисовала. Можно я возьму его себе?

— Конечно.

— Может, мы с тобой там встретимся? Скажем, завтра?

— Хорошо.

— Я хотел тебе сказать… Это не слюни, это не потому, что мы сейчас Вовку поминаем. Ты знай: я всегда рядом. И Никон, и Генка. И Лобода.

— Я знаю, Бравик. Я вела себя по-дурацки, когда мы разводились… Навыдумывала бог знает чего.

К ним подошел Милютин.

— Оль, мы с Юлькой поедем. Тебя отвезти?

— А тебе по пути? Я к родителям, на Преображенку.

— Да куда угодно.

Милютины перецеловались со всеми, Сережа прихватил Гену за шею, обнял, сказал, дыша водкой в ухо:

— Увидимся.

Юля обняла Лободу, потом Бравика, Никона, и сказала:

— Памятник будем ставить. Надо, чтоб простой обелиск из черного камня.

— Юльк, разберемся… — Милютин за локоть оттянул жену от Никона. — Еще будет время.

Милютины вышли на лестничную площадку. Марина клюнула Ольгу в щеку, погладила по волосам и сказала:

— Я тебе позвоню завтра, а в выходные подъеду.

Никон спросил Бравика:

— Хочешь его фотки скачать?

— Да. Еще хочу познакомить Ольгу с Ковалевым.

— С кем?

— Юрист. — Бравик сел к журнальному столику. — Опытный юрист.

Никон налил водку, подал рюмку Бравику. Тот понюхал, сделал маленький глоток и поставил рюмку на столик.

— Ему можно доверять. — Бравик взял сигарету. — Дай зажигалку.

Никон поднес огонь, Бравик прикурил и сказал:

— Он прекрасно знает все нюансы.

— Ты про квартиру?

— Да.

— Твой больной?

— Жену его оперировал осенью. Он много лет проработал в прокуратуре, порядочный человек, здравый. Вовка за квартиру до конца не расплатился. Там все может повернуться по-разному. А квартира должна отойти Вите при любых обстоятельствах.

— Разумно, — сказал Никон.

Марина уложила Катю спать в комнате Васена, Гена заварил чай, потом Никон вызвал такси, они с Бравиком спустились к подъезду. Остро пахло тополиными почками, из окна второго этажа неслось: «Ле-е-ето, ах, ле-ето! Лето звездное, громче пой!..»

— Черт… — Бравик похлопал по карманам. — Вот растяпа…

— Забыл что-то?

— Футляр от очков.

— Поднимись.

— Ладно, в другой раз.

— Позвони Генке, он вынесет.

Бравик вынул из кармана телефон, нажал кнопку, на дисплее высветилось «контакты». Бравик нажал два раза, поднес телефон к уху. Слышались длинные гудки, ответа не было. Бравик посмотрел на дисплей и сжал губы. Над строчкой Гена, дом. была строчка Гаривас, сот. Бравик по ошибке набрал Гариваса.

— Не отвечает? — спросил Никон. — Не слышит, наверное. Позвони на городской.

Из-за угла выехал «рено» со светящимся коробом на крыше.

— Потом заберу, — сказал Бравик.

Когда свернули с Балаклавки на Чертановскую, Бравик спросил:

— Никон, а что стало с вещами?

— Вам к Битце потом? — сказал таксист.

— Да. Одного сейчас высаживаем вон там, за светофором. А потом, пожалуйста, опять на Балаклавку. А его, — Никон кивнул на Худого, — в Ясенево, на Тарусскую.

— Лобода что-нибудь говорил про Вовкины вещи? — сказал Бравик.

— У вас курить можно? — спросил таксиста Худой.

— Кури, — разрешил таксист.