80 лет одиночества

«Россия была всегда очень патриархальной страной, очень религиозной страной. Моя семья по линии отца жила недалеко от Москвы, это километров 120, по-моему, 130 от Москвы. И здесь коллеги архивы подняли, посмотрели, проследили историю этой семьи с 1680 года, по-моему, где-то конец XVII века. Знаете, как они все это вычислили? По записям в церковных книгах, в основном по исповедальным записям так называемым. Когда люди приходят на исповедь каждую неделю.

Представляете, семья жила более 300 лет в одной деревне и каждую неделю ходила в церковь. Я как-то никогда даже над этим не задумывался раньше, насколько малоподвижным, но стабильным было общество в те времена вообще, и в России в частности. 300 лет в одной деревне и ходили в одну церковь.

Более того, вы знаете, что интересно для меня самого было. Записи в этих исповедальных листах. Там священник от руки составлял такой график, и прямо от руки написано, кто был на исповеди, и дальше перечисляет пофамильно. Дальше – кто отсутствовал на исповеди (в официальной английской стенограмме после этих слов написано: «Смех». – И. К.). Честное слово, да, вот удивительно. Но не это меня поразило, а следующая запись: «Причины отсутствия на исповеди» (в официальной английской стенограмме после этих слов написано: «Смех». – И. К.). Представляете? Удивительно просто.

И что такое исповедь, особенно для крестьянина в те времена? Надо было прийти и в конце недели священнику покаяться, честно ему рассказать, что ты натворил, какие грехи совершил. Так что за неделю, прежде чем совершить, надо подумать десять раз, потому что в воскресенье пойдешь, и священнику надо доложить об этом. Притом общество маленькое все-таки. Все в одной деревне, все друг друга знают.

Церковь всегда играла в России огромную роль. Она была государствообразующим институтом. Это была такая и моральная школа, и в известной степени даже административный фактор был существенным.

И поэтому я считаю, что мы в большом долгу, во всяком случае, перед нашими традиционными конфессиями, прежде всего перед ними. Большой урон был нанесен со стороны государства церкви вообще, и православной церкви, и иудаизму, и мусульманам, и сегодня еще это не восполнено. Я убежден, что государство должно поддерживать церковь.

Вместе с тем у нас светское государство, и оно будет таким оставаться. Государство отделено у нас от церкви, а церковь от государства. И мы, конечно же, не собираемся менять такое положение. Мы считаем, что свобода вероисповедания – это одна из фундаментальных свобод, которая должна быть неуклонно гарантирована государством. Вот над этим мы будем трудиться».

В. Путину нравится патриархальная стабильность феодальной Руси. Но основой этой стабильности было крепостное право. До 1861 г. крестьянин, при всем желании, не мог уйти из родной деревни, и даже еженедельная исповедь для него не была добровольной. Так ли уж это хорошо? И возможно ли сочетание современных быстро меняющихся технологий и высокого ритма жизни с идеологией и формами социального контроля века XVI? Недаром кремлевские администраторы вычеркнули из русского текста стенограммы непосредственную эмоциональную реакцию – «смех!» – иностранных собеседников Путина.

Что же касается «административных» и «государствообразующих» функций церкви, то они явно противоречат конституционным принципам свободы совести (это понятие значительно шире свободы вероисповедания) и отделения церкви от государства и школы от церкви, которые в современной России часто нарушаются.