747: Creating the World's First Jumbo Jet and Other Adventures from a Life in Aviation

У Фрэнка и Розы - или Розы, как ее прозвали, - было пятеро детей. Кроме Фрэнсис, старшей, все мы были мальчиками: Винсент, Луис, я и Роберт. Фрэн всегда была занята по дому, помогая моей матери растить четверых мальчиков. Она и по сей день вдохновляет меня.

Вин был серьезным и не занимался спортом. Позже его часто можно было встретить на папином заводе, где он помогал. Лу, напротив, был беззаботным и счастливым. В подростковом возрасте он приобрел старый побитый "Плимут" 33-го или 34-го года выпуска, темно-синего цвета, что значительно улучшило его подвижность и социальную жизнь. В перерывах между свиданиями он находил время, чтобы научить меня водить машину, когда мне было 15.

Я был самым книжным членом семьи. Хотя я жил на улице и много занимался спортом, мне казалось, что я всегда зарыт в книгу, когда я не делал работу по дому. Как ребенку в семье, Бобу сходило с рук убийство в том, что касается работы по дому и всего остального. Лу был на два года старше меня, и мы обычно играли вместе. Иногда Боб присоединялся к ним, но в основном он просто играл с друзьями своего возраста.

Короче говоря, мы все сдружились и научились делиться, помогать и полагаться друг на друга. Между нами всегда было достаточно добродушных поддразниваний, чтобы никто никогда не зазнавался. Любой, кто проявлял такие симптомы, немедленно опускался на ступеньку-другую ниже остальных. В целом я вспоминаю это счастливое и насыщенное детство, в котором было много плюсов и минусов. Я не был так близок со своими родными братьями и сестрами, потому что они жили не в непосредственной близости и были старше.

Когда мне было три года, Фрэн, Лу и я заболели скарлатиной, которая в те времена была очень серьезной детской болезнью. Я слышал, что у нас была еще и дифтерия, так что мы были в большой опасности. Отец вызвал врача, а мама укутала меня в одеяла, которые нагрела в кухонной дровяной печи. Я посинел и, по слухам, был на грани смерти, и эти горячие одеяла, вероятно, спасли меня.

Когда приехал врач, он взглянул на меня и сказал, что мне уже не помочь. Но Роуз Саттер не собиралась списывать сына со счетов. Она поднесла к моему лицу зеркало и показала доктору конденсат от моего дыхания. Видите, доктор, - сказала она, - Джоуи все еще жив".

Нас перевели в санаторий под названием Фирландс, где мы провели долгие недели в карантине. Это было очень тяжело для моей мамы. Вин, мой старший брат, тоже переживал за нас. Ему было семь лет, и он, как ответственный человек, решил, что ему лучше присоединиться к нам, чтобы присматривать за нами. С этой благородной мыслью он намеренно съел остаток апельсина, который мы, больные Саттеры, делили за нашим столом. К счастью, он не заболел скарлатиной.

Первое, что я могу вспомнить в своей жизни, - это та мрачная комната, которую Фрэн, Лу и я делили в Фирландсе. Я даже помню дыру в гипсовой стене возле моей кровати. Нет нужды говорить, что качество моих воспоминаний значительно улучшилось в тот момент, когда персонал признал нас снова здоровыми и освободил.

Мы, Саттеры, жили простой европейской жизнью. Моя мама готовила и пекла наш хлеб, который в ранние годы готовился на дровах. Однако в 1930-х годах отец заменил ее электрической плитой. Это новшество должно было облегчить маме жизнь, но поначалу оно мало на что повлияло, потому что она продолжала печь хлеб, пироги и торты в маленькой дровяной печке на одной из сторон нашей кухни.

Я упорно лоббировал покупку электрической плиты, потому что это означало бы, что дров будет меньше, а дрова были бичом моего существования. С самого детства я с ужасом ждал августа, потому что именно в это время в наш дом привозили дрова на год вперед.

Каждый август я должен был таскать эти покрытые корой плиты пихты и болиголова к моим старшим братьям, чтобы они их нарубили. Я забирал эти дрова и складывал их в аккуратные ряды, один на другой, пока не получалась еще одна куча. Когда каждая куча становилась слишком высокой, чтобы я мог положить на нее еще поленья, Вин или Лу делали перерыв в рубке и складывали их еще выше.

Это была жаркая, липкая, грязная работа для всех нас, кроме Боба, который был слишком мал, чтобы быть полезным. Но как бы ни махали топорами мои старшие братья, я чувствовал, что мне приходится хуже всех, потому что при перетаскивании дров у меня неизбежно появлялись бесчисленные щепки, или занозы, как их называют в других частях страны. У меня были занозы по всей ладони и по внутренней стороне рук. Они были очень болезненными и делали меня совершенно несчастным, особенно те, которые я не мог вырвать пинцетом.

Моя мама была прекрасным кулинаром и почти никогда не покупала ничего в соседнем продуктовом магазине. Вместо этого каждые выходные мы садились в наш четырехдверный "Крайслер" и отправлялись в Рэйвенсдейл, где навещали друзей. Мы возвращались из деревни, нагруженные деревянными ящиками со свежайшим горохом, кукурузой, фасолью, огурцами, грушами, яблоками, вишнями, клубникой, малиной и всеми видами вкуснейших продуктов, которые только можно себе представить.