74448eab7f274976a620d6ee094a8729

Коломбина ожидает своего любовника. К домику подходит Арлекин и поёт ей любовную серенаду. Коломбина впускает его через окно, и они договариваются ночью бежать. Подошедший к домику муж слышит последние слова: «Этой ночью навсегда твоей я буду». Те же самые слова, что шептала Недда Сильвио. Канио старается оставаться спокойным, но с этой минуты фарс, разыгрываемый на сцене, и подлинная драма сплетаются. На подмостки паяцев всходит сама жизнь.

В Канио теперь бушуют настоящая страсть и ревность. Он уже не играет роль в пьесе, а живёт на сцене. Он свирепо требует, чтобы жена его произнесла имя соблазнителя. Недда с отчаянным усилием стремится обернуть все в игру, шутку. Она делает вид, будто не знает, что муж хочет услышать имя её настоящего любовника, и продолжает играть и шутить, внутренне содрогаясь от страха. Актеры играли потрясающе. На лице Коломбины был даже не страх, а плохо скрываемый ужас. Если бы все это происходило не на сцене, Тео бы извелся от страха. Хорошо, что все это происходит не на самом деле!

Но тут уже действо, происходящее на сцене, становилось все меньше и меньше похожим на игру. Напрасно Недда хочет уйти от Канио, тот преграждает ей путь и ударяет в грудь кинжалом. На лице Коломбины была такая растерянность! Он схватился рукой за грудь, сквозь пальцы полилась кровь. В зале ахнули и захлопали – какие эффекты! На губах Коломбины показалась розовая пена и, сделав несколько шагов, он рухнул на сцену лицом вниз. Из-под упавшего тела появились струйки крови! Тео вглядывался в лежащего на сцене Коломбину, ожидая реплики.

Канио роняет нож. Арлекин вскакивает с места и в ужасе отпрыгивает назад. Его рука в крови! В зале раздались крики ужаса. Из-за кулис выбежали рабочие сцены и бросились к Коломбине.

- Врача! В зале есть врач?

Доминик схватил Тео и прижал к себе, не давая глядеть на сцену. До Теодора только в объятиях альфы доходит весь трагизм ситуации. Он пытается вырваться, надо бежать, надо помочь! Доминик держит его крепко и уверенно, не позволяя ни вырваться, ни повернуть головы. Тео от отчаянья расплакался, сжимая в руке маску Коломбины.

========== Смейся, Паяц ==========

- Помоги ему! Помоги ему! Я знаю, ты все можешь, – Тео отчаянно цеплялся за Доминика и с робкой надеждой заглядывал ему в глаза, – я обещал ему помочь и не успел, не смог…

- Конечно, поможем, только, главное, ты не волнуйся, – Доминик сцеловывал слезинки с глаз любимого омеги, – успокойся, ему уже помогают, я вызвал медицинский модуль, он будет здесь с минуты на минуту.

- Какой скандал на премьере! – Ванесса была возмущена, - Доминик, немедленно отвези меня домой, я не останусь тут ни на секунду! Это не театр, а какой-то балаган!

Теодор вцепился в лацканы смокинга Доминика и с мольбой посмотрел на него.

- Мы останемся, пока все не выяснится, а ты можешь воспользоваться машиной, – Доминик погладил Тео по спине, успокаивая, – Ретт тебя проводит.

Ванесса громко хмыкнула и вышла из ложи, высоко неся свои бриллианты на ледяном теле.

- Он жив? Правда? Можно я посмотрю? – Тео пытался прочесть по лицу альфы, что происходит на сцене.

- Ты обещаешь не плакать? Ааа, вот и врачи, – Доминик отпустил Тео из объятий.

Тео поднял с пола бинокль и нетерпеливо посмотрел на сцену. На сцене толпились люди. Врачи поднимались со стороны зрительного зала. Толпа расступилась перед ними. Со стороны кулис вышли полицейские и подошли к Адольфо, старшему брату Адамо, он до сих пор с потерянным видом стоял на сцене. Один полицейский поднял со сцены нож, другой надел на бету наручники.

Коломбину переложили на носилки, мелькнуло его бескровное лицо. Теодор вздохнул с облегчением. Носилки с Коломбиной двинулись по центральному проходу. Все зрители встали со своих мест и устроили овацию раненому певцу. Тео не было видно лица Адамо, но он увидел, как шевельнулась рука с воткнутой в нее иголкой от капельницы. Врачи, улыбаясь, следовали рядом.

А на сцене Карузо в перепачканном кровью костюме паяца начал кланяться. Ему мешали наручники и полицейские, которые пытались вытолкать его со сцены, но у них ничего не получалось. Карузо с безумной улыбкой на лице раскланивался, как будто аплодисменты предназначались ему. Да, наконец-то только ему! Он вышел из тени брата и ему одному принадлежит внимание и обожание публики!

Из их ложи стали выходить люди, Доминик встал, чтобы попрощаться и проводить их. Ложа постепенно опустела. У Доминика сработал коммуникатор, и прежде чем ответить на вызов, он подозвал Тео. На экране был худощавый альфа, тот самый, которого Тео уже видел, когда в шоке лежал на полу в маленьком домике.