7 ночей с врагом

Он убирает ладонь, но поворачивается ко мне корпусом, сверля напряженным взглядом. Он злится? Или скорее взволнован? Я совсем запуталась, я каждый раз ошибаюсь в людях, стоит только решить, что вот сейчас я могу доверять и положиться, как случается коллапс.

— Куда ты меня везешь? — задираю подбородок и пытаюсь выглядеть смелой. — Опять к Леониду?

Машина сбавляет скорость, а справа нас обгоняет машина охраны, которая решила указывать дорогу. Я слышу, как коротко шипит рация у водителя, я почти не вижу его из-за затонированного стекла-перегородки, но уверена, что он вооружен.

— Леонид мертв, Карина, — по слогам произносит отец. — Тебе не говорили?

— А кто мне должен был сказать? Да и кому верить?! Я уже сама в себе сомневаюсь.

— Тебе нужно отдохнуть. Выдохнуть. Мы потом поговорим, сперва окажемся в безопасном месте.

Я качаю головой, не веря, что для него всё так просто. Я отдохну, высплюсь и снова начну счастливо улыбаться, так? И плевать, что меня как бездомную собаку передают туда-сюда, попутно торгуясь о чем-то своем. Я всего лишь часть сделки, и это уже пора запомнить. Я больше всего боялась, что меня смешают с грязью, что будут использовать мое тело, когда Дитмар выкрал меня из клуба, а оказалось надо было переживать за душу. За то, какие шрамы останутся на сердце.

— Кто убил Леонида? — я задаю вопрос, смотря поверх плеча отца. — Если он, конечно, все-таки мертв.

— Зачем мне врать?! — отец срывается, обдавая короткой вспышкой злости. — Черт, Карина… Я убил его собственными руками и жалею, что не мог сделать это несколько раз. Я не знал, что он повезет тебя в клуб. Мне такое дерьмо в голову не пришло, он просил твоей руки у меня, он разве, что на коленях не ползал.

— Он предпочитает девственниц, к твоему сожалению. Это сорвало вашу сделку века.

Отец хочет рыкнуть снова, я вижу, как вздуваются вены на его шее, а пальцы сжимаются в кулаки. Но он молчит. Будто пообещал себе не повышать на меня голос.

— Мы всё это забудем, — отрезает отец. — Я разберусь с братьями, и мы забудем эту историю раз и навсегда.

— Не получится, — я качаю головой. — У меня отличная память, папочка. И знаешь, чертовски сложно забыть, как ты раз за разом оказывалась недостаточно хорошо. Или умна. То для тебя, когда ты решил, что лучше знаешь и отправил меня к Леониду, то для Армана, который записал меня в предательницы и решил, что я недостойна защиты Дитмара. То для самого Дитмара, который засомневался во мне и позволил брату распоряжаться мною.

Я говорю это для себя.

Подвожу итог, от которого хочется плакать.

Дитмар оставил меня с Арманом. Он даже не остался в доме или неподалеку, нет, он сел в машину и уехал. Конечно, Арман его родной брат, он его семья, а я так… Никто.

— Я для всех никто, — я закрываю лицо ладонями и подбираю ноги. — Только как разменная монета и гожусь.

Отец снова пытается дотронуться до него, но я слепо выбрасываю руку вперед и ударяю его. Попадаю по плечу, едва не надрывая ткань, после чего вновь закрываюсь и всем видом прошу меня не трогать.

Мы минуем остаток дороги в полной тишине. Нет ни разговоров, ни музыки из колонок. Я не знаю, сколько проходит времени, мне удается сбежать в безразличие и перестать обо всем думать, анализировать, вспоминать… Это все равно бесполезно. Отец отвезет меня, куда посчитает нужным, и будет держать, сколько захочет.

А может и Леонида номер два мне найдет.

Почему нет?

— Приехали, — сообщает отец, раскрывая дверцу. — Если выйдешь сама, до тебя никто пальцем не дотронется.

— А если не выйду?

— Будешь сидеть в машине? Хорошо, сиди, — отец кивает. — Водитель останется, чтобы я был спокоен.

Отец оставляет свою дверцу раскрытой. Он направляется к черному крыльцу, над которым нависает особняк с немецкими ставнями и компактными балкончиками. Крестьянский стиль.

— У отца явно не лучшие времена, — цежу, не заботясь слышит меня водитель или нет. — Он ненавидит этот дом.

Я выхожу из машины, когда рядом начинают останавливаться внедорожники с охраной. Пятачок парковки заполняется мужчинами с грубыми голосами и щелкающими зажигалками. Они закуривают, громко переговариваются между собой, и все это бьет по расшатанными нервам.

Я все-таки иду в дом.



Глава 41

Я не была в этом доме со смерти матери. Всегда знала, что отец так и не продал его, но мы ни разу сюда не приезжали. Я боялась воспоминаний, а папа… мне казалось, что он хочет забыть все, что случилось. И построить новую жизнь.

Неужели все настолько плохо, что мы вынуждены возвращаться сюда?

Я осматриваюсь. Белые простыни закрывают мебель, что-то упаковано в целлофан. Ощущение, что отец не собирался сюда приезжать, или же его люди просто не успели подготовить дом к прибытию. Я осматриваюсь, вспоминаю обстановку, все, как здесь было и не могу поверить, что мамы нет в живых. Я вроде бы помню все, что происходило в этом доме, каждое мгновение, улыбку мамы, то, как она присматривала за домом и ждала отца. У нас была не идеальная, но хорошая жизнь. До ее смерти. Потом денег у папы стало больше, появилось куча квартир, недвижимости, клубы.