7 недель в полярных льдах

Однако, Франц Бегунек выдержал испытание с большим достоинством. Ни из газет, ни от очевидцев нам не пришлось услышать ни о единой жалобе Бегунека. А между тем, он пострадал настолько, что в списке, составленном еще самим Нобиле, он шел на втором месте после Чечиони, у которого была сломана нога.

И вот теперь перед нами его записки, представляющие собою первую попытку обрисовать жизнь заброшенной в ледяных пустынях кучки людей. Вслед за этими очерками проф. Бегунек намерен выпустить обстоятельную книгу. Эти записки написаны проф. Бегунеком для американского агентства «Юнайтед-Пресс».

В этих кратких записях много достоинства и сдержанности. Только вспомнив о том, что автор по вине начальника экспедиции, вылетевшего при плохих метеорологических данных, два месяца провел на льдине в ожидании медленно надвигающейся смерти, когда чуть не каждый день приносил вести о провале той или иной попытки спасения, можно судить о качестве этой выдержки, о полном отсутствии истерики, выкриков, скороспешных обвинений. Проф. Бегунек остается эпически-спокойным, описывая выпавшую на его и его товарищей долю несчастия, и только когда он говорит о героизме летчиков и других людей, спешивших на помощь остаткам экспедиции, его голос поднимается до высоких нот и дрожит, как дрожала радио мачта «Италии», взывавшая над красной палаткой ко всему миру о помощи.

В своих записках проф. Бегунек остается рафинированным интеллигентом.

Рассказывают, что когда экспедиция получила приказ Муссолини не проронить ни слова в течение всей поездки из Кингсбея в Европу, проф. Бегунек недоуменно спрашивал друзей:

— «Как может этот приказ относиться ко мне? Я — чехословак, я — не военный, я — ученый, я — глубоко статский человек»...

Но недоумение так ничем и не разрешилось. Он молчал вплоть до Праги, и только здесь он опубликовал свои краткие записки, в которых так и не оказалось ничего, что могло бы пролить свет на внутренние отношения между членами экспедиции и, может быть, приподнять хоть самый краешек завесы над тяжелой трагедией, жертвой которой пал другой молодой и талантливый ученый — Мальмгрен.

А между тем, Франц Бегунек мог бы кое-что рассказать о том, что интересует, не только из любопытства, весь цивилизованный мир. В Праге над ним уже не тяготеет приказ Муссолини, но для меня ясно, что проф. Бегунек не заговорит первый.

Нужно думать, что когда появятся работы других людей, так или иначе причастных к северной трагедии, скажет свое слово и Бегунек. Его большая книга, будем надеяться, не обойдет молчанием и внутреннюю жизнь группы Вильери и всей неудачной экспедиции генерала Нсбнле.

А. Лебеденко. 

Приготовления к полету

В этом очерке я не намерен дать описание всей истории полярной экспедиции Нобиле. Этой задаче должен будет послужить самостоятельный труд, написать который я решил главным образом потому, что автором этого описания экспедиции будет единственный участвовавший в ней иностранец (оставшийся в живых) и, будучи написан исключительно в интересах науки, послужит на пользу, я надеюсь, всему делу полярных экспедиций.

Настоящий же обзор будет состоять из шести очерков, имеющих целью дать общественному мнению точные сведения о некоторых важных стадиях экспедиции.

Только теперь, после моего возвращения из полярной экспедиции, мне представляется случай читать газетные сообщения об этой экспедиции. Если даже принимать во внимание только официальные и полуофициальные сведения, то этот материал оказывается настолько разнообразным и, к сожалению, настолько неточным, что мне еще более кажется необходимым дать объективное изложение событий и тем самым ввести эти сообщения в рамки действительности.

Я не хочу говорить здесь о той кампании в печати, которая после спасения Нобиле была открыта европейскими и американскими газетами не только против него самого, но и против всей экспедиции и которая вновь оживилась после получения известий о гибели Мальмгрена. Я не хочу также вдаваться в дискуссию об отдельных фазисах этой и вспомогательаых экспедиций и намерен по возможности не поддаваться влиянию моих собственных впечатлений. Я думаю, что в интересах справедливого суждения о нашей, так много критиковавшейся, экспедиции необходимо дать не субъективное, а объективное изложение, которое предоставит читателю полную свободу суждения и не пытается с самого начала направить его симпатии или антипатии в определенную сторону.

21 мая, в полдень, я был занят в моей лаборатории, которую я устроил на командном мостике судна «Читта ди Милано», когда за мною пришел секретарь Нобиле. Он сообщил мне, что Нобиле желает поговорить со мной. Я отчасти догадался, в чем дело, на основании замечаний Мальмгрена, который присутствовал на состоявшемся накануне совещании о предстоящем полете к Северному полюсу. Нобиле подтвердил мои догадки и предложил мне приготовиться к полету, который предполагался в ближайшие дни, как только позволят метеорологические условия.

^{Умберто Нобиле.}