7 дней

Она повернула ладошку к себе…

Минут через двадцать приехали скорая и полиция. Все это время они молча сидели на скамейке остановки.

Полицейский задал ему несколько вопросов, заставил поставить подпись в бланке.

– У него была ваша фотография. Вы его знали? – спросил он у Ани.

– Наверное…Точнее, скорее всего, да.

– Уточните.

– Я психиатр, – сказала она. – Мне позвонил пациент и сказал, что хочет покончить жизнь самоубийством. Я еле уговорила его встретиться, мы договорились на этом самом месте. У него тоже синяя машина.

– Ясно. У него психическое расстройство?

– Как бы вам сказать. У него было… Он жив?

– Повреждения серьезные, но не критичные, так что да.

– Он хочет казаться психически больным. По факту он здоров, но у него такая мания. Он кого-то видит, слышит голоса и прочее. Но эти его видения не похожи на видения больных людей, скорее на выдумки.

– Мнимая болезнь?

– Да.

– Завтра зайдите к нам в отделение, – сказал полицейский, протягивая ей бумагу для подписи.

Он отошел от них, Анна посмотрела на Антона.

– Холодно.

– Я бы позвал тебя выпить кофе, но мы грязные, – проговорил он.

– А тебя это волнует?

Перед ними поставили чашки кофе. Они сидели в углу большого зала обычной кофейни. Народу было много, и две официантки не справлялись с работой. То и дело со стороны слышались громкие оскорбительные выпады в их сторону.

Она сломала бумажную упаковку и высыпала весь сахар в стакан.

– Стала замечать, что люди становятся злее, – проговорила она и сделала глоток.

– Отличная тема для знакомства, – улыбнулся он.

– Начни свою, – в ее взгляде проскользнула злость.

– Я не хотел тебя осуждать. Но, честно, мне это все надоело. Куда ни зайдешь, с кем ни поговоришь – все плохо. Вот даже сегодня, я защищал свою работу, и главный, не знаю, как его правильно назвать… Но это не важно. Он сразу же сказал: «Какая отвратительная у вас погода». Вот почему он это сказал? Почему нельзя было что-то положительное сказать?

– Рассказать тебе мою теорию?

– Валяй.

Официантка поставила перед ней тарелку с пирожным.

– Людей специально злят, доводят до раздражения, в основном в интернете.

– Я уже такое слышал, – перебил ее он – Раздраженные люди никогда не объединяться и все такое.

– Наоборот. Раздраженные люди легко объединяются. Мародеры, бандиты, несогласные. Но моя теория основана на мировом еврейском бизнесе.

– Чего? – он улыбнулся.

– Это не прикол, я вполне серьезно. Раздраженный человек физически легко устает, у него появляется недомогание. И он идет в аптеку за лекарствами. Мировой еврейский бизнес. Витамины против осеней хандры, витамины, чтобы прийти в форму после весны, витамины для профилактики сердца. Но они не помогут человеку, ведь первопричина не болезнь, а раздраженность.

– Погоди-ка. Насколько я понял, ты же сама состоишь в мировом еврейском бизнесе?

– Ну а ты думаешь, почему я пошла в психиатры то. Тоже хочу кусок пирога.

Они засмеялись.

– Ну а если серьезно, почему психиатр?

– А ты кем работаешь? – тут же спросила она.

– Программистом.

– Ну а почему программист?

– Люблю создавать логические цепочки, – улыбнулся он.

– А я хочу изменить понятие психиатрии в стране. Психиатр должен помогать людям преодолевать себя, а у нас психиатр зазывает людей на какие-то тренинги про свободу. Читаю одну такую в инстаграме, бесит аж. Особенно ее фраза – видимо, правда, рожденный ползать летать не может. Нытики, это я вам. Но настоящий психиатр не должен такое писать, он должен научить всех людей летать. В этом смысл профессии.

– У тебя получается учить?

– Может, учить и получается, только они уроки не усваивают.

– А этот водитель, он тоже был твоим пациентом? – спросил Антон, сделав глоток кофе.

– Да. Мой первый пациент – мужчина. И я сильно хотела ему помочь, поэтому нарушила главное правило профессии.

– Какое?

– Не встречаться с пациентами в неформальной обстановке.

– А можно поподробнее? А то вдруг мне нужен будет психиатр.

Она улыбнулась, положила в рот последний кусочек пирожного и продолжила:

– Однажды он мне позвонил и говорит, что, мол, ему пора уходить. И для этого он всего лишь сделает шаг в бездну. Я стала его уговаривать, а он меня позвал в кино. Ну я, как дура, и согласилась. Он посчитал это за свидание и стал признаваться мне в любви. А сегодня он, видимо, хотел построить из себя Карандышева.

– Кого?

– Так не доставайся ты никому, – она вытянула вперед указательный палец и сымитировала выстрел.

Он отрицательно махнул головой.

– «Жестокий романс». Не видел? – удивленно спросила она.

Раздался звонок сотового телефона. Антон вынул его из кармана, посмотрел на дисплей, тихо выругался и проговорил:

– Да… Завтра… А что такая срочность?.. Давай завтра… Да целые они, я их немного замарал… Хотел очистить, потом принести… Ладно, оплачу химчистку… Хорошо, – он положил телефон в карман. – Мне нужно идти.

– Ты гей?

– Че?

– А почему тот парень так тебя отчитывает за замаранные штаны?

Антон удивленно посмотрел на неё.

– Звук надо тише в телефоне делать, когда разговариваешь, – сказала она.

– Подслушивать не надо.

– Реально гей? – улыбнулась она. – Просто очень грамотно уходишь от ответа.