666 женщин Лешего

– Видишь ли, Фиса, ещё в молодости, когда я увлёкся математикой, мне в голову пришла одна интересная мысль, – брови егеря на пару секунд сошлись к переносице и быстро выправились.

– О чём? – спросила Фелиция.

– Мысль о том, что в этом мире все события запрограммированы. Причём, задолго до того, когда им суждено состояться. И глуп тот человек, который мнит себя властелином природы. Нарушить взаимосвязь всего живого невозможно, – убеждённо проговорил Виктор. – Людям пора бы понять, что распорядителем процессов на Земле является сама природа, а вовсе не человек с его амбициями.

Громов внезапно умолк и, повернувшись ухом к мотору, стал вслушиваться в шум мотора. Его явно что-то насторожило. Запустив ладонь под корпус, принялся что-то подкручивать на ходу.

Фелиция успела выслушать лишь философское предисловие о роли человека в природе, и терпеливо ждала вразумительного ответа на свой вопрос.

– В бескрайных просторах вселенной самый маститый учёный – несмышлёная букашка, – как ни в чём не бывало, продолжил философствовать егерь. – Это по воле матушки-природы происходят все события вокруг, и человек не способен влиять на их ход. Уже тогда я понял, что каждому из нас уготована участь заблаговременно.

– Вот как? – удивилась Фелиция, не ожидая услышать от Громова столь замысловатое, длинное и спорное предисловие. – Ты хочешь сказать, что предназначение человека на Земле программируется уже в утробе матери?

– В том, что программируется – не сомневаюсь. Но на какой стадии это происходит – пока не ведомо никому.

– Очень любопытное утверждение! Может, поделишься секретом, как можно узнать о своём предназначении в мире матушки-природы? – спросила Фелиция с нескрываемой насмешкой.

– Элементарно, Фиса, – ответил Виктор, подражая знаменитому сыщику и не обращая внимания на язвительный тон женщины. – В какой-то момент каждый из нас должен внимательно прислушаться к себе и понять, какое занятие ему больше по душе. Нутром почувствовать, где он будет трудиться с полной отдачей сил и максимумом комфорта.

– Как ты понял, что твоё место в лесу, а не на научном поприще?

– Осознание пришло само самой. В тайге я почувствовал себя по-настоящему свободным и независимым, мне в лесу всегда комфортно.

– Хм-м, не думаю, что великий математик или физик чувствует себя менее свободным и независимым, чем ты, – усомнилась Фелиция.

– Не знаю, какие чувства испытывают эти люди. Стать гениальным учёным мне не дано – нет той целеустремлённости, без которой достичь больших высот в науке невозможно. А быть рядовым математиком и прозябать в каком-нибудь зачуханном институте до старости – меня не прельщало. Я стал рядовым егерем и ни разу не пожалел о своём выборе.

– И я не сожалею, что выбрала для себя журналистику, – подумав, сказала Фелиция. – Правда, периодически злюсь на себя, когда у меня получается что-то не так, как хотелось бы. Обзываю себя в такие моменты ничтожеством и задумываюсь: а не ошиблась ли я с выбором профессии? К счастью, очень скоро всё становится на свои места, =_aи я опять чувствую прилив сил.

– Значит ты тоже на своём месте, – сделал заключение Виктор и, посчитав разговор оконченным, включил полный газ.

Лодка сорвалась с места и, задрав нос, понеслась вновь, разрезая водную гладь и разбрасывая по сторонам многочисленные брызги.

Глава 2

В намеченную точку маршрута путешественники прибыли за час до полудня. Завидев знакомый грот в скале, Виктор сбавил обороты, направил лодку к берегу и затем заглушил мотор. Вскоре её дюралевое дно зашуршало по прибрежной гальке.

День выдался погожим и ясным. Под ярким солнцем река блестела так, будто на водной глади было разлито расплавленное золото.       Глядя на сверкающую реку, Фелиция зажмурилась и блаженно улыбнулась.

Громов, щурясь от яркого солнца, посмотрел на счастливую журналистку, спросил:

– Ну, как тебе дикая таёжная сторона? Нравится?

– Сказать «нравится» – значит ничего не сказать, – ответила Сойкина. – Картина потрясающая! Просто волшебная явь какая-то!

Глаза Фелиции были полны восхищения и восторга.

– Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему ты стал егерем, – сказала она, ступив на берег.

– Да, в этих самых местах я впервые задумался о своём будущем, – сообщил Виктор. – Вон на той скале торчал юный Громов, глазел на таёжные просторы, – показал он кивком головы в сторону гранитного утёса метрах в ста от места, где они стояли.

– О чём ты думал, когда смотрел? – полюбопытствовала Сойкина.

– В тот момент мои думы были сумбурными и по-юношески максималистскими, – усмехнулся Громов, вытаскивая из лодки походный скарб. – Размышлял, помнится, сразу о многом, а мысли, как ни странно, сводились к одному: как дальше шагать по жизни, куда податься после школы, какому делу посвятить себя?

Егерь умолк, ухватил последний тюк с палаткой, вынес его на галечник подальше от кромки воды. Затем вытянул из носа лодки длинную металлическую цепь, обмотал ею несколько раз ствол ближайшего дерева, замкнул узлом, чтобы не размоталась.

– Тогда и созрело решение стать егерем?