666 градусов по Фаренгейту (температура, при которой горит ведьма) (СИ)

Она повернулась к нему. Они были близко. В комнате был полумрак – её освещал только монитор. Девушка заговорила, и он почувствовал тёплое дыхание на своей щеке:

– В детстве я думала, что это какая-то ошибка. Что дед Антон всё врёт, и я никакая не ведьма. Я думала, что я… как те добрые девочки-волшебницы в японских мультиках. Как Сэйлор Мун или Мадока Магика… Только это правда, что все девочки-волшебницы в конце концов сходят с ума и становятся ведьмами. Злыми колдуньями, за которыми обязательно придут лев, пугало и железный хрен с гигантским ржавым топором… Местная ячейка Бесобора, короче. Я жила всю жизнь мечтами, страдая от одиночества. И теперь я должна пойти и умереть, ничего толком не узнав и не увидев, кроме этой сраной комнаты и этого тухлого города, причём только в сопровождении, строго дозированными кусками… – она остановилась, чтобы вытереть слёзы. – Я никогда не училась в школе. О том, что наша Земля круглая, я вообще полгода назад узнала – в Интернете. До этого я даже вопроса такого себе не задавала, представляешь? Я безграмотная, неприспособленная, ненужная никому. Но даже будучи такой, какая я есть, я не хочу умирать. Я боюсь умирать. Разве ты не боишься?

Игнат взял её за плечи и прижал к себе. Сказал:

– Я такой же, как ты. Твоих родителей убили. Моя мать оставила меня после рождения. Я до сих пор спрашиваю себя – почему? Что со мной не так? Чем я хуже других? Почему их забрали, а меня нет? В чём мой дефект? И когда детдом выпустил меня в мир, как… как какая-нибудь каракатица струёй выпрыскивает свой молодняк в холодные воды океана – плывите… Я был никому не нужен. И я пошёл на войну, хотя там меня моги запросто убить, потому что думал, что там я встречу людей, которым я буду наконец-то нужен. Понимаешь?

Ведьма улыбнулась и процитировала:

– В армии вы сможете повидать другие страны, встретить новых интересных людей, а некоторых из них даже убить.

– Я не стал там кому-то нужен. И вот я здесь, Хельга, – сказал он и замолчал, ожидая ответа.

– Ты… очень кстати, – сказала она тихо. – Помоги мне с латами. Одна я долго проковыряюсь.

И он помог ей с латами. Из комнаты он вышел в компании высокого стройного рыцаря в золотых доспехах.

Когда они уже садились в машину, отец Борис вдруг пристально взглянул в лицо Игнату:

– Откуда эта штука у тебя на каске?

– Которая?

– Над козырьком. Её не было, а каску я тебе полчаса назад дал.

– А… – Игнат замялся. – Это крепление для налобного фонаря. Приклеил только что.

– Тебе не нужен налобный фонарь. Это лучший способ получить в лоб.

– Да, отче, – покорно пробубнил новичок.

– Ладно, потом отколупаешь, – здоровяк пошёл на место водителя и не видел, как тень облегчения пробежала по лицу Игната.

Отец Антоний очнулся оттого, что его тряхануло, как в поезде, но это была скорая. Очень похоже на поезд, решил он, чувствуя, как под ним ходуном ходит ложе, ведь поезда тоже бывают скорыми.

Открыв глаза, он заметил, что к нему склонилась матушка Евгения, шепчущая молитву. Медики сидели в ногах и не мешали ей.

Заметив его пробуждение, старица замолчала.

– Как они тебя ко мне допустили? – спросил он.

– Тебя стабилизировали, но состояние тяжёлое. Я сказала, тебе нужна исповедь. Они не будут нас слушать.

– Я не готов. Если только позже.

– Время есть.

– Это ведь Боря будет? – с надеждой спросил старик.

– О чём ты?

– Следы на снегу. Глубокие. Это он выживет?

– Так будет лучше всего. Для нас всех.

– Я не смог убить её тогда, – с мукой в голосе сказал отец Антоний.

– Я знаю. Но за всё нужно платить, даже за право остаться человеком, – матушка Евгения отвела глаза. – Ты знал, кто она. Семь веков они скрещивались, как скот на заводе, чтобы вывести самых сильных колдунов. Ты знаешь, какая в ней угроза.

– Но что мне было делать? Отдать вам? Что бы вы с ней сделали?

– Убили бы. Или посадили в темницу до конца дней.

– Она выросла бы там как животное бессловесное. А я воспитал её. Я ведь хорошо её воспитал?

Матушка усмехнулась:

– Она очень хороша. Для ведьмы.

– Сегодня она погибнет за правое дело. Как настоящий бесоборец.

– Я не сказала, что она погибнет, – заметила настоятельница. – Не вернуться не значит погибнуть, Антоша. Даже если мы сегодня проиграем, она не погибнет.

– Что? – губы старика задрожали.

– Я никогда не любила её – я видела, для кого ты её растишь. Для себя… и для бесов. Слушал ли ты меня? Если Ольга не погибнет, велик шанс, что она перейдёт на их сторону – бесы поглотят её. А если не поглотят, и мы победим… Будет ещё хуже, Антоша. То, что я вижу – я и сама в это не верю.

– Что ты видишь? – подался к ней иерей.

– Ваш новичок Игнат очень для нас опасен. Если победим и вернётся Боренька, он продолжит всё, как ты делал. Мы вечно будем вести эту борьбу, как вели всегда – будем балансировать на грани между победой и поражением. Жертвуя собой и близкими, заплатим высокую цену за сдерживание колдунов и ведьм.

– Всё правильно, – одобрительно прошептал старик.