5323fafd9daa43cea51194aed4d0639c

Лили издала еле слышный беспомощный звук. Ее пальцы больно впивались в локоть. Мать ничего не сказала – только глядела на него с окончательной, неподъемной умиротворенностью, бьющей со дна души, из неиссякаемого родника окклюменции.

- Он мертв? - наконец спросила она, и голос ее журчал, как бегущая вода.

- Да, - ответил он.

***

Лили объяснила, где находится больница Святого Иосифа. Мать взяла его под руку, словно собираясь на прогулку – хотя они никогда не гуляли – и Северус аппарировал их в переулок неподалеку от нужной улицы. Лили появилась там секундой позже – зубы упрямо стиснуты, сама бледная и решительная. Мать ее не заметила – она, похоже, вообще ничего и никого не замечала – и все так же машинально проследовала за ними к пешеходному переходу и пересекла улицу по светящейся “зебре”.

- Нам не сюда, - сказала Лили, когда Северус свернул к главному входу – или к тому, что счел главным входом. Он не заходил в маггловскую больницу… кажется, с тех самых пор, как это случилось в первый раз. Лили тронула его за локоть.

- Ты говорил, его сбила машина? В таком случае его забрала неотложка – тогда нам в отделение неотложной помощи.

Убедившись, что мать не отстала, он свернул вслед за Лили за угол прямоугольного здания. На бетонном выступе была видна надпись “Неотложная помощь”. Перед входом стояло несколько маггловских транспортных средств – машины скорой помощи, вспомнил он. Дверцы их были открыты; туда и сюда сновали магглы в униформах, то и дело вспыхивали и гасли красные мигалки, но сирены молчали.

- Как звали того доктора? - спросила Лили.

- Бун, - ответил он, наблюдая за матерью. Мимо них промчалась очередная пара магглов в униформах; перед собой они толкали пустую каталку – ее колеса дребезжали по дороге. Остановившись перед распахнутыми дверцами скорой, они сложили тележку и внесли ее в машину со слаженным проворством многолетней практики.

Лили первой взбежала по бетонным ступенькам и прошмыгнула в раздвижные стеклянные двери. Северус на мгновение потерял ее из виду в этом бурлящем людском потоке – положительно, это место напоминало сумасшедший дом. Рядом с его локтем зашлась в истерике какая-то женщина; маггловский доктор или его ассистент – или как там эта хуебратия называлась? – догнал ее и повел прочь. Между Северусом и Лили тут же втиснулся мужчина с вопящим младенцем, чья ножка была обернута окровавленным полотенцем; Северус едва сдержался, чтобы не запустить в него проклятием.

Окклюментные щиты трещали под бешеным напором чужих эмоций. Пришлось подхватить мать под руку и подвести к стене.

- Подожди здесь, - скомандовал он. Она молча остановилась, уставившись в никуда, словно сомнамбула, и только кивнула в ответ на просьбу – этим ему пришлось и удовольствоваться.

Протолкавшись сквозь группку спорящих магглов, Северус зашарил глазами по беснующейся толпе в поисках знакомой темно-рыжей шевелюры. Ага, а вот и Лили, уже проторила дорогу к регистратуре и нагнулась, чтобы задать – а точнее, проорать – свой вопрос рецепционистке в белом халате. Маггла выпрямила руку, показав на противоположный конец комнаты; другой рукой она прижимала к уху трубку.

Лили отвернулась от регистратуры, пробравшись мимо мужчины с его верещащим и завывающим младенцем. Северус сгреб ее за локоть и выдернул из толпы – они почти врезались в ассистентку, которая катила перед собой тележку с какими-то прямоугольными маггловскими приборами; та ловко увильнула в сторону и скрылась за мятно-зеленой занавеской, по которой плясали беспокойные тени.

Лили потянулась к Северусу, чтобы перекричать общий гам – влажный локон защекотал ему ключицу.

- Она говорит – доктор Бун там, - сказала Лили прямо в ухо, указывая в том же направлении, что и маггловская женщина.

Мать нашлась у той стены, где он ее оставил – стояла неподвижно, с отстраненным интересом наблюдая за тем, как маленькая девочка рыдает и жмется к бабушке. Он взял мать под руку и подтолкнул ее вслед Лили, которая явно разбиралась в этой процедуре.

Северус припомнил, что ее отец скончался прошлым летом. Сердечный приступ. Наследственная предрасположенность, о чем Лили ему рассказывала задолго до этой смерти, потому что когда все произошло, она с ним уже не разговаривала. Не заключила со своим гневом временное перемирие даже для того, чтобы сообщить Северусу, что осиротела. Но он видел ее в черном платье – следил за домом издалека и наблюдал за похоронной процессией; видел и катафалк, и как она садилась в лимузин вместе с матерью и сестрой. Петунья так отчаянно ревела, что ее всхлипывания были слышны даже с другой стороны улицы; их мать погрузилась глубоко в себя, замкнувшись в собственном горе – будто часть ее тоже ушла с этой потерей. Лили плакала, широко распахнув глаза – слезы струились по лицу, и она их не вытирала.