50 гениев, которые изменили мир

Выдающийся биолог, растениевод, агроном, систематик, биогеограф, путешественник и педагог. Основоположник советской школы генетики. Действительный академик АН СССР, академик и первый президент ВАСХНИЛ, член многих зарубежных академий и биологических обществ, основатель саратовской школы генетики, организатор Всесоюзного института растениеводства. Лауреат премии им. Ленина (1926 г.).

Автор около 300 научных работ.

История знает немного примеров, когда творческий путь ученого был бы так целенаправлен, как путь Н. И. Вавилова. И еще меньше примеров такой многосторонности исканий, особенно у ученых XX в., с их все более усиливающейся узкой специализацией. Николай Иванович любил повторять, что жизнь коротка и нужно спешить. Можно с уверенностью сказать, что он не потерял напрасно ни одного дня, а сделанного им хватило бы на несколько жизней.

Просто удивительно, откуда у городского мальчишки, родившегося 26 ноября 1887 г. в Москве, могла появиться такая тяга к растительному миру. Его отец, Иван Ильич Вавилов, сирота-самоучка из певчих, выбился в люди и работал одним из директоров «Трехгорной мануфактуры». Он мечтал, что его сыновья пойдут по коммерческой линии. Правда, он замечал, что и старший Николай, и младший Сергей вечно возятся в сарае. Там мальчишки соорудили настоящую лабораторию, засушивали разные цветочки-лепесточки, накалывали на иголки букашек. Им вечно были нужны гривенники, но не для баловства, а для покупки различных аптечных препаратов. Однако Иван Ильич был так уверен, что Николай станет коммерсантом, что даже отдал его не в гимназию или реальное училище, а в коммерческое. Того, впрочем, это вполне устраивало: здесь больше внимания уделяли преподаванию естественных наук, чем закону Божьему и латыни. Мать же, Александра Михайловна, в жизнь детей особо не вмешивалась, не стояла над душой с нравоучениями. Она видела, что Николай всегда сумеет постоять за себя и младших, и этого ей было достаточно.

Но, когда стал вопрос, куда идти учиться после училища, Николай, отказавшись от денежного и почетного поприща коммерсанта, которое ему уготовил отец, решительно отстоял свое право быть биологом. Не порадовали родителей своим жизненным выбором и остальные дети. Александра стала врачом и ученым. Лидия избрала профессию микробиолога (она умерла молодой во время ликвидации эпидемии оспы). Сергей тоже ушел в науку и основал советскую школу физической оптики.

Но самым известным в семье Вавиловых стал Николай. Поступить на медицинский факультет университета без знания латыни оказалось невозможным, и, чтобы не терять год на самостоятельное изучение языка, юноша продолжил образование в Московском сельскохозяйственном институте. Своей специализацией Николай избрал физиологию растений. У него на курсе читали лекции такие известные профессора, как Н. Худяков, С. Ростовцев и Д. Прянишников. Под их руководством он изучил самый трудный и надежный язык в науке – язык точного опыта.

Тогда же, в студенческие годы, началась и научная жизнь Вавилова. Он возглавил студенческий кружок любителей естествознания, готовил и читал доклады («Дарвинизм и экспериментальная морфология»), вел самостоятельные научные исследования и при этом никогда не отставал от учебного плана. В 1908 г. Вавилов совершил свое первое путешествие. Вместе с кружковцами он прошел караванным путем по Северному Кавказу и Закавказью, собрав во время экспедиции обширную коллекцию растений. Однако его научные интересы еще не устоялись. Николай с жадностью хватался за все. Так, на XII съезде русских естествоиспытателей и врачей (1909 г.) Вавилов участвовал в работе сразу нескольких секций – химии, ботаники, агрономии, географии, этнографии и энтомологии. Его коллекция паразитирующих грибов была представлена на Пятой выставке садоводов (1910 г.), где удостоилась серебряной награды. На старших курсах Николай работал над проблемой невосприимчивости растений к разным заболеваниям. Несколько позже он обосновал свое учение об иммунитете растений в отдельной статье.

Наблюдавшие за его деятельностью профессора в один голос заявляли: «Впервые видим, чтобы науку делали с пеной у рта». Внешне мягкий и сговорчивый, рассеянный и вечно поглощенный очередными научными проблемами, Вавилов охотно признавал свои ошибки, если его в этом убеждали, но становился абсолютно непреклонным, когда оппонент не приводил серьезных доказательств. «Пойдем на костер, будем гореть, но от убеждений своих не откажемся», – заявил он, выступая на одной из дискуссий. Этими словами Вавилов словно предопределил свою судьбу.