48 минут, чтобы забыть. Осколки

Кто-то толкает меня и я, едва не роняю все из рук. Мимо проносится мальчишка, голося на весь вагон, следом за ним гонится девочка помладше. Я бросаю в их сторону гневный взгляд, потому что их пронзительный визг только усиливает не прекращающуюся ни на минуту мигрень.

Запихав все обратно, я закрываю кошелек и на дне сумки нашариваю паспорт. Любопытство, сражаясь со страхом и смятением, все же пересиливает, и я открываю первую страницу.

– Виола Элизабет Максфилд, – читаю я свое имя. Впервые.

Мне двадцать один год. Мой день рождения пятого ноября.

Я изучаю фотографию, запечатанную государственным штампом. Моя ли она? Скорее всего, да, но понимание того, что я не знаю, как выгляжу, и мои ли это документы, врывается в голову вихрем вопросов, принося новую порцию боли. Я закрываю глаза, пытаясь справиться с подступающей паникой. Опираюсь рукой на туалетную створку и делаю несколько глубоких вдохов.

Внезапно дверь уборной открывается, и я вваливаюсь внутрь, потеряв равновесие, но чьи-то руки ловят меня прежде, чем я успеваю растянуться на мокром грязном полу. Внутри отвратительно пахнет, и я, поморщившись, тут же отворачиваюсь, но цепкие пальцы продолжают удерживать меня под локти.

– Неужели нельзя смотреть под ноги? – цедит незнакомец сквозь зубы. Он явно не в настроении.

Я поднимаю взгляд. Никогда не видела таких необычных глаз, лукаво притягательных и пугающих одновременно. Словно кто-то бросил тлеющий уголь в лед. Даже в тусклом свете туалетной лампы я могу разглядеть, как резко голубой цвет контрастирует с тёмным ободком радужки и чёрными волосами, неравномерными прядями спадающими на лицо.

Я встаю, пытаясь сделать шаг внутрь комнатки, но дверь в уборную настолько узкая, что двоим взрослым людям не удастся никак развернуться. Я не могу войти, а он не может выйти.

– Может, выпустишь сначала? – небрежно бросает парень, и в этот момент я замечаю, что в его нижней губе, слева и справа, поблескивают серебряные кольца. Поджав губы, я останавливаю взгляд на стоптанных ботинках с небрежно обмотанными вокруг щиколоток шнурками и потертых джинсах.

Незнакомец сжимает мои предплечья, пытаясь переставить меня, чтобы выйти, но я сбрасываю его ладони и проговариваю по слогам:

– Не прикасайся, – а потом отпихиваю от себя, желая поскорее отделаться. Кажется, он мечтает о том же самом. Разглядывает пару секунд, а затем проталкивается через дверь, повернувшись боком и намеренно задев по пути.

– Эй, смотри, куда идешь! – вырывается невольно, но парень не оборачивается, а только бросает: «Таким, как ты, следует летать самолётом».

Обида заполняет до самого горла, щеки краснеют. Наивно было полагать, что такой тип промолчит, но выяснять отношения у меня нет времени, да и находиться рядом с ним еще хоть на секунду дольше я бы хотела в последнюю очередь.

Я закрываю дверь, прислоняюсь к ней спиной, медленно вдыхаю ещё раз, поморщившись от царящего внутри запаха, и разворачиваюсь, вглядываясь в собственное отражение.

Отражение Виолы Максфилд.

Рыжая! Ещё и с кучей веснушек по всему лицу! Не просто на носу парочка, как у героинь мультфильмов. Их так много, как звезд в галактике. Я пялюсь на незнакомую пару глаз, растерянно глядящих из-под накрашенных ресниц. Дотрагиваюсь до своих волос, пропуская их сквозь пальцы, словно тонкие медные нити. Девушка в отражении делает тоже самое.

– Вот же мы с тобой попали, – шепчу я, соединяя в одно целое незнакомый голос с таким же незнакомым лицом.

Рыжая молчит. Только смотрит в ответ испуганно.

Чем дольше я разглядываю ее – себя, тем сильнее поднимается внутри липкий, скользкий страх. Я не знаю, что делать дальше. Где искать помощь, и кто мне вообще поверит? Лихорадочно перебираю в уме варианты, что могло произойти, но ничего действительно разумного в голову не приходит.

Я упала и ударилась головой? Но ни на волосах, ни на лице нет ссадин или следов крови. Приняла какой-то серьезный наркотик? А могла ли? Сомневаюсь. Не знаю, какой была та Виола, что широко распахнув глаза, глядит на меня из зеркала, но я бы никогда не стала глотать запрещённые препараты!

Я пялюсь на свое отражение несколько минут, задумавшись, пока не подскакиваю от гулких ударов, разносящихся металлическим дребезжанием по кабинке. Кто-то требовательно барабанит кулаком по двери, и я открываю металлическую защелку.

– Виола, – моя незнакомая-знакомая заглядывает внутрь, – я уже боялась, что с тобой что-то случилось. Вдруг опять стало плохо. – Она приобнимает меня за плечи, и я не сопротивляюсь. Удивляюсь своей покорности, но рядом с кем-то, кому не безразлична, чувствую себя спокойнее.

Она ведёт меня куда-то, рассказывая о том, как в поездах её обычно укачивает. Я чувствую аромат лекарств – травяной и немного горький, по-больничному неприятный, но зато прекрасно перебивает запах общественной уборной. Уже за это, он мне нравится.

Женщина – а ведь я до сих пор не знаю её имени – уверенно шагает вперед, не глядя по сторонам.