48 минут, чтобы забыть. Фантом

— Ничего, кроме потери собственной памяти, — хохмит один из солдат. Тощий, большеротый и какой-то неопрятный в своем растянутом спортивном костюме.

— Спустя полтора часа ты не будешь даже в половину таким остроумным, Стив.

Ребята хохочут. Сидящий в кресле Шон хмурится. Арт отрывается от вытягивания ниток из собственного свитера и с любопытством поднимает голову.

— Эндрю слышал разговор двух медиков, — толкает локтем один солдат другого, — поговаривают, вся эта затея с потерей памяти — никакая не побочка, а идея полковника.

— Да Эндрю напуган, как девчонка, вот и мелет бред!

Артур хрюкает. Очень выразительно.

— Всем заткнуться! — рявкает Ник, пресекая болтовню. — Первая пятерка заходит через полчаса.

Парни хаотично разбредаются по помещению, как раскатившиеся по бильярдному ковру шары. Хлопает дверь. Стучат каблуки.

В комнату входит девушка с подносом в руках и начинает сервировать на небольшом столике закуски и кофе. Возвращается и уходит. Снова возвращается, напрягаясь и краснея под смущающими пристальными взглядами.

— Когда первая пятерка потеряет память, не впускайте к ним остальных, — наклонившись, говорит Ник лаборанту. — Лучше вообще изолируйте на время. И передай доктору Хейзу, что я пойду в последней.

Тот кивает и поспешно уматывает. Наверняка ему неуютно находиться в компании, где самый мелкий из ребят выше его почти на голову и шире в плечах минимум вдвое.

Шон провожает парнишку взглядом до самой двери. Ник встает рядом, не без удивления посмотрев на друга.

— Какого черта я им это говорю? — произносит он, снимает с цепочки на шее кольцо, и надевает на палец.

Это оно — то самое. Я инстинктивно дотрагиваюсь до собственного безымянного пыльца, только там пусто.

Ник же продолжает:

— Все равно через пару часов они имени-то своего не вспомнят, не то что наставлений не переубивать друг друга, напугавшись до смерти.

Шон пожимает плечами и снова утыкается взглядом в сцепленные на коленях руки. Действительно, вопрос риторический.

— Вот это сервис, — сняв кофе и посыпанный сахарной пудрой пончик прямо с подноса, Арт пристраивается рядом, опираясь ногой о стену. Подмигивает уходящей официантке.

— Как тебе кусок в горло лезет? — удивляется Рид.

Арт многозначительно смотрит на него. Его широкий рот вымазан в сахаре. Он ничего не отвечает, лишь помахивает откусанным пончиком перед лицом у друга. Тот закатывает глаза.

Ник не обращает на них внимания, а неотрывно и безучастно смотрит в огромное, от пола до потолка окно.

— Лейтенант, вас Максфилд вызывает.

Ник оглядывается на парней, минуту медлит, потом кивает друзьям и уверенно шагает к выходу.

— Ник, — окликает его Шон. — Кольцо.

— Черт, — Ник снимает тонкий обруч и, подмигнув, перебрасывает его другу. — Пусть пока побудет у тебя. — Он оборачивается и бросает напоследок: — Через пять минут буду.

Я включаю перемотку, постукивая ногтем по столешнице. Но проходит пятнадцать минут, полчаса, а Ника все нет, зато я вижу себя.

Меня ведут… Хотя, нет, скорее тащат, потому что я вырываюсь, как дикий зверь, отбиваясь от чужих рук и цепляясь за все, до чего могу дотянуться. По щекам текут слезы, но никто не обращает внимания. Толчком в спину я влетаю в кабинет отца, и дверь захлопывается. Как и моя надежда узнать, что было дальше. Потому что камер там нет.

Я перематываю еще немного. Смотрю на мониторы над головой, снова спускаюсь вниз.

Вдруг тишину нарушает грохот, будто кто-то запустил в соседней комнате фейерверк. Пульс ускоряется, стучит в голове. Слишком много времени я уже потеряла.

И тут на одном из экранов мелькает отец. Он делает шаг назад, открывая обзор, и в комнате появляется доктор, наполовину скрытый плечами охранников. Они расступаются перед широкими шагами полковника, и теперь я вижу, куда он направляется. У дальней стены установлены пять кушеток в вертикальном положении, к одной из которой привязан Ник. Его руки и ноги зафиксированы кожаными ремнями.

— Ублюдок, — шипит он отцу в лицо. — Только тронь ее!

Тот оскорбленно хмурится.

Я встаю на цыпочки, чтобы получше видеть детали, но изображение мелкое, кабинет огромный и все такое светлое, что стены вдалеке сливаются в сплошное белое полотно.

— Я столько вложил в тебя, щенок, а ты позволил себе посягнуть на мою семью, когда я твою спас. Я вырастил вас с Джессом, как отец. Научил всему. А что ты сделал?

Несколько секунд они неотрывно смотрят друг на друга. От висящей между ними тишины хочется взвыть, исполосовать ее на кусочки, только чтобы молчание это прекратилось.

— Что в тебе такого особенного, Ник? — шепчет отец. — Ты с самого детства только и занимаешься тем, что доставляешь проблемы. Ведешь себя, как отморозок, игнорируешь правила, отказываешь от всего, за что другие готовы глотки рвать, отталкиваешь всех вокруг, а люди все равно к тебе тянутся. — Каждое новое слово он произносит все громче, распаляясь. — Я могу понять Джесса, он твой брат. С Кавано и Ридом все тоже предельно ясно. Даже Виола повела себя предсказуемо. Ожидать здравых поступков от глупой девчонки не стоило, но Тайлер…

— Не смей говорить о нем, — чеканит Ник.