44e4a70626284418e3c0a1541b6f83c4

— Рядом тоже нашенский, у кого шейка перерезана, а ушки острые. Этого мамка сама… Нагуляла от эльфа. Да ты помнишь, Бранка, мы ее все дергали, мол, не пузатая ты? Она отмахивалась.

— Еще мальчишка, ну тот, что слева от племянника моего был. На прошлые соботки мамка его с любым своим пошла. Крепко его любила, уже до свадьбы согласная была. А как дошло до того, она испугалась. Просила, мол, обожди, потерпи, не надобно. Ну он… осерчал, мол, сама просила, а теперь от ворот поворот даешь? Намотал косу на руку, задрал сарафан. Так и повелось у них… Потом папка еще ей розгами всыпал, как узнал, что она понесла. Знахарка плод вытравливать отказалась, поздно-то, на четвертом месяце. Ну, после родов удавили. Как раз мы его могилку под камнем и нашли.

Тонкий голосок Ирмы журчит ручейком. Ее никто не прерывает. Читают на лицах друг друга: вдруг еще хуже сделаем?

— А тот… какой побитый весь, — голосок ломается. — Тот… он…

Фиалковые глаза тускнеют. Ирма валится на Бранку, теряя сознание.

Приходит в себя довольно быстро, то ли от воды, то ли от запаха трав. Испуганно ойкает и пуще прежнего жмется к подруге:

— Кто они, Бранка, милая? Что за лес вокруг?

Отто с Иржи хватает мгновения, чтобы обменяться взглядами и решить. Бранка понимает их влет, без единого слова. Как видно, сама об том подумала.

— Заплутали мы с тобой на соботки, разве не помнишь? А ребята эти нас нашли, сон наш сторожили. Вот, солнышко встало, и пора нам до деревни. Идем? — она поднимает подругу, старательно не позволяя ей увидеть тело Карела.

Отто с Иржи провожают их до перекрестка.

С той ночи Отто встречается с Бранкой всего лишь раз. Она говорит ему со строгой своей горячностью, что видела всю драку, что не винит его в смерти брата. Просто не может пока. Пока… Она объясняет, гладит его руки, щеки, ерошит волосы. А Отто молчит. Запоминает, вылепливает в памяти своей дорогой образ. Впитывает в себя спокойный туман серых глаз, неяркую — лучиком солнца на лепестке зверобоя — улыбку, тихий теплый голос. Вкладывает ей в ладошку бутылочку с конопляным маслом и прощается.

После Бранку полюбил то ли лекарь, то ли ученый, который остановился у них в доме на ночлег. Выкупил ее из неволи, женился на ней и увез куда-то.

Сестре Ирмы подполье помогло, шантажом вынудило вернуть ее в отчий дом. Саму Ирму родители отдали замуж в соседнюю деревню, а через полгода новобрачные подались в бега.

Ни подробностей той папоротниковой ночи, ни Иржи она так и не вспомнила. А друзья даже не пытались напомнить. Кто знает, какую историю поведал ей избитый младенец? Она тогда в обморок упала. Что если вовсе повредится в уме? Нет-нет, забыла Ирма те ужасы, из которых наверняка лишь половину сумела пересказать — и хорошо.

***

Иржи мягко вытянул его из давно миновавших дней.

— Ты, поди, голодный с дороги? Найти, чем закусить?

— Ничего, брюхо подождет, — покачал головой Отто. — Квасу разве плесни.

Душистый тминный напиток взбодрил, вернул в сегодняшний вечер окончательно.

Солнце посылало в мир последние лучики, и на гончарный двор неспешно опускались сумерки. Глиняный цветок сиял теперь неярко, приглушенно. А все одно — диво дивное.

— Почему теперь, Иржи?

— Оказывается, Ирма с мужем в республику с первых дней свободы перебрались. Он даже маленько повоевать успел. По счастью, обошелся без ран. А позавчера ее младший сын ко мне в ученики явился. Фиалковые глаза как у матери, а вот волос темный, видно, в отцову породу. Славный парнишка. Чую, не рядовым гончаром станет, а настоящим художником. Ну, если не заленится, конечно.

Отто усмехнулся и вытер слезы. Чтобы не мешали смотреть на рукотворный цветок папоротника.

— Вот ведь. А я Бранку повстречал. Мы с ребятами у деревни лагерь разбили, пошли по дворам курей к ужину просить. Бранка нам аж двух дала. На радостях, что первая внучка у нее родилась.

Иржи подсел поближе. Обнял осторожно, чтобы не потревожить правую лопатку. Та рана уж давно зажила, а он по привычке обнимал только так.

— Она себя за трусость корила, представляешь?

— Бранка? Пошла за нами в лапы нечисти, не пискнула, когда началась драка — и она корила себя за трусость?

— Ну, я ей примерно то самое и сказал. Знаешь, она даже подумывала бежать от мужа, меня искать. Любила. А потом… сын родился, за ним — дочки-близняшки. Куда от детей уйдешь? Да и с мужем ей повезло.

— Им обеим повезло, — прошептал Иржи. Подлил кваса, стукнул своей кружкой о кружку Отто. — Ну, брат? За детей?