42-я параллель

Повстанцы заняли Хуарес, Уэрта бежал, пароходы в Европу были переполнены землевладельцами, стремившимися в Париж, и Венустиано Карранса провозгласил себя президентом в Мехико. Маку достали пропуск по Мексиканской центральной железной дороге до самой столицы. Энкарнасьон плакала, когда он уезжал, и анархисты пришли провожать его на вокзал. Мак хотел вступить в войска Сапаты. За время, проведанное в Хуаресе, он нахватался от Энкарнасьон кое-каких испанских фраз и приобрел смутное представление о характере революции. Переезд длился пять суток. Пять раз поезд подолгу стоял, пока дорожные бригады чинили впереди развороченный путь. Случалось, ночью в окно залетали пули. Где-то близ Кабальос целая орава всадников промчалась вдоль всего поезда, размахивая широкополыми шляпами и стреляя на всем скаку. Солдаты, засевшие в служебном отделении, проснулись и дали ответный залп, и всадники скрылись, поднимая облако пыли. Пассажиры, как только началась стрельба, забились под сиденья или улеглись плашмя в проходе. Когда атака была отбита, какая-то старуха подняла вой. Оказалось, что пуля пробила череп ребенку. Мать – коренастая смуглая женщина в пестром платье – ходила взад и вперед по всему поезду, бережно обернув шалью крошечное окровавленное тело, и повсюду искала доктора, хотя всем было ясно, что ребенок мертв.

Маку казалось, что дороге конца не будет. На остановках он покупал у старых индианок сильно приперченную еду и теплое пиво, пытался пить пульке[147] и заводить разговор с соседями по вагону. Наконец они проехали Керетаро; поезд стал быстро спускаться по длинному склону. Потом вдали, за перекрестным узором бесконечных кактусовых полей, в холодном ярком воздухе стали подниматься на синеве неба вершины огромных вулканов, и вдруг поезд загрохотал между садовых заборов, мимо перистых зарослей и рощ. Потом лязг буферов, остановка: Мехико.

Мак совсем растерялся, бродя по ярким улицам в степенной толпе, – мужчины сплошь в белом, женщины в черном или темно-синем. На улицах пыльно и солнечно и тихо. Повсюду нарядные магазины и трамваи, и коляски, и лощеные лимузины. Мак был озабочен. В кармане у него было всего два доллара. Он так долго пробыл в поезде, что, попав на место, совсем забыл, зачем он сюда ехал. Ему хотелось принять ванну и сменить белье. Исколесив полгорода, он увидел вывеску: «Американ бар». Ноги его гудели. Он присел за столик. Подошел официант и спросил по-английски, что ему угодно. Ему ничего не пришло голову, кроме виски. Выпив виски, он остался за столиком, подперев голову руками. В баре было много американцев и несколько мексиканцев в широкополых шляпах: они играли в кости на выпивку. Мак спросил еще виски. Краснорожий, красноглазый мужчина в измятой куртке цвета хаки беспокойно бродил по комнате. Мак попался ему на глаза, и он подсел к его столику.

– Не помешаю, приятель? – спросил он. – Ну и галдя же эти сукины дети. Эй, сомбреро… и куда провалилась эта чертова образина? Стакан пива. Я, видите ли, только сегодня спровадил старуху и ребят… А вы когда отваливаете?

– Да я только что ввалился, – сказал Мак.

– Ну, попали… тут белому человеку не место… Эти бандиты не сегодня-завтра ворвутся в город… Ну а что тогда будет – и подумать страшно. Ни одного белого в живых не останется… Я-то дешево не сдамся… Клянусь Богом, верных двадцать пять, нет, двадцать четыре покойничка. – Он достал из заднего кармана «кольт», опорожнил магазин себе на ладонь и стал считать патроны. – Восемь. – Потом он перешарил все карманы и выстроил патроны в ряд на сосновом столе. Оказалось только двадцать. – Стянули-таки, сукины дети, – горячился он

Высокий тощий мужчина отошел от стойки и положил руку на плечо красноглазого.

– Юстас, ты бы лучше поберег это. Скоро понадобится… Вас предупреждали, – обернулся он к Маку, что, как только начнется стрельба, все американские граждане собираются к посольству. Там мы будем держаться до последнего патрона.

– Эй, верзила, тебе начинать! – закричали ему игравшие, и он отошел от столика.

– Чего это тут все боятся – резни? – спросил Мак.

– Резни, ну да. Да что, Бог мой, не знаете вы Мексики, что ли? Недавно приехали?

– Только что прикатил из Хуареса.

– Ну, это враки. Железная дорога перерезана у Керетаро.

– Не знаю. Должно быть, исправили, – сказал Мак. – А скажите, что у вас тут говорят о Сапате?

– Бог мой, да это у них первый бандит… Они поджарил и одного парня, он был мастером на сахарном заводе в Морелос, да, поджарили на медленном огне, а жену и дочерей изнасиловали тут же у него на глазах… Бог мой, вы еще не представляете, что это за страна. С ними, знаете, как надо поступать? Да мы бы так и поступили, сиди у нас в Белом доме настоящий мужчина, а не желтобрюхий разиня реформист… Мы бы собрали армию в сто тысяч человек и начисто выгребли бы эту помойку… Это чудесная страна, но ни один из этих проклятых метисов не стоит того, чтобы на него заряд истратить… выкурить их надо, как гнездо гадюк, вот что я говорю… Здесь каждый из этих сукиных детей, дай только ему волю, почище будет самого Сапаты…