42-я параллель

- Я надеюсь, пала нам поможет, а потом, может быть, и Салли Эмерсон, она молодчина, а потом первый же заказ нас сразу выдвинет... Ну соглашайся, Элинор, это будет так забавно.

- "Хэтчинс и Стоддард - внутреннее убранство", - ставя чашку на столик, сказала Элинор, - или, может быть, "Мисс Хэтчинс и Мисс Стоддард", ну что ж, дорогая, это великолепная идея.

- А ты не думаешь, что лучше просто "Элинор Стоддард и Эвелин Хэтчинс"?

- Ну, о фирме мы можем поговорить, когда снимем ателье и надо будет давать адрес в телефонную книгу. Но только, Эвелин, дорогая моя, не лучше ли нам поступить вот как... если ты уверена, что получишь от миссис Эмерсон заказ на отделку ее нового дома, то начнем сейчас же, если нет, то, прежде чем начинать, давай подождем настоящего заказа.

- Прекрасно. Но я уверена, что она поручит это нам. Я сейчас же побегу к ней.

Эвелин разрумянилась. Она вскочила на ноги, нагнулась к Элинор и поцеловала ее.

- О, Элинор, ты такая душка.

- Подожди минутку, мы не заплатили за чай, - сказала Элинор.

Весь следующий месяц ей были непереносимы и магазин, и жалобы заказчиков, и утренняя спешка из "Айвенго" на службу, и вежливая маска в обращении с мистером Спотманом, и придумывание шуточек, чтобы рассмешить его. Комната в "Айвенго" показалась ей тесной и угрюмой, в окно доносился запах кухни и запах смазки старого лифта. Иногда она звонила на службу, что больна, но сидеть у себя в комнате оказывалось выше сил, и она бродила по городу, заходя то в магазины, то в кино, а потом вдруг чувствовала смертельную усталость, и возвращаться домой надо было в такси, чего она не могла себе позволить. Она стала иногда заходить по старой памяти в Институт изящных искусств, но она знала там наперечет все картины и не могла больше смотреть на них. Но вот наконец Эвелин убедила миссис Филип Пэйн Эмерсон, что ее новый дом не может обойтись без модной отделки столовой, и они составили смету гораздо более скромную, чем декораторы с именем, и Элинор имела удовольствие наблюдать озадаченное лицо мистера Спотмана, когда она объявила, что не останется даже с прибавкой до сорока долларов в неделю, и сказала, что ей с подругой поручена отделка нового дома Пэйн Эмерсон в Лейк-Форест.

- Ну, моя дорогая, - сказал мистер Спотман, щелкнув своей квадратной седой челюстью обрюзгшего мопса, - если вам угодно губить карьеру, едва начав ее, что ж, я вас не удерживаю. Можете считать себя свободной хоть сегодня же. Но само собой, вы лишаетесь рождественских наградных.

Сердце Элинор забилось. Она смотрела на тускло освещенную контору, на желтый карточный каталог, на регистраторы с торчащими из писем клочками образцов. В передней комнате стенографистка Элла Боуен бросила писать на машинке - должно быть, слушает. Она вдохнула безжизненный воздух, весь пропитанный запахом ситца, и мебельного лака, и утюжного пара, и человеческого дыхания, и наконец сказала:

- Пусть так, мистер Спотман, я ухожу.

Она истратила целый день на получение жалованья и страховых взносов, на долгое препирательство с кассиром по поводу окончательного расчета, так что из конторы она вышла уже к вечеру и, пробираясь сквозь метель, из ближайшей аптеки вызвала Эвелин.

Эвелин уже сняла два этажа старого дома, в викторианском стиле, на Чикаго-авеню, и всю зиму они устраивали контору и выставку образцов в нижнем этаже и жилое помещение наверху и отделывали столовую Салли Эмерсон. Они наняли прислугу, негритянку Амелию, которая хотя и любила выпить, но зато хорошо готовила, и у них бывали очень милые обеды с вином, и они курили папиросы и пили коктейль, и нашли недорогую портниху-француженку, которая сшила им бальные платья для выездов с Салли Эмерсон и ее свитой, и разъезжали в такси, и познакомились с уймой интересного народа. К весне, получив наконец от Эмерсонов чек на пятьсот долларов, они были в долгу на тысячу, но зато жили по своему вкусу. Столовую все нашли немного смелой, но кое-кому она понравилась, и они получили еще несколько заказов. Они завязали много знакомств, снова стали дружить с артистами и рецензентами "Дейли ньюс" и "Америкэн", которые возили их по ресторанам, где было накурено и где без конца говорили о современной французской живописи, о Миддл-Уэсте и о том, как бы хорошо было перебраться в Нью-Йорк. Они побывали на выставке старинного оружия, повесили у себя в конторе репродукцию с "Золотой птицы" Бранкуси105, а по столам, среди регистраторов с письмами заказчиков и неоплаченных счетов из магазинов, появились номера "Литл ревью" и "Поуэтри"106.