42-я параллель

Улицы, застроенные старыми оштукатуренными домами с кружевными чугунными балконами, были до краев налиты голубоватым туманом. Кое-где во дворах уже копошились мулатки в красных бандана. На рынке старые негры раскладывали по лоткам фрукты и ранние овощи. Когда он подошел к дому, на балконе своей комнаты он увидел хозяйку с бананом в руке. Она слабым пискливым голосом кричала: Ven Polly... Ven Polly... [Иди сюда Полли, иди (исп.)] Попугай сидел на краю черепичной кровли и, поглядывая на нее блестящим глазом, тихонько клохтал, как курица.

- Моя тут вся ночь, - сказала хозяйка с жалобной улыбкой. - Полли no quiere [не хочет (исп.)] идти.

Чарли по ставне забрался наверх и попробовал схватить попугая, но тот боком поскакал по краю крыши, а на голову Чарли упал кусок черепицы.

- No quiere идти, - печально сказала хозяйка. Чарли усмехнулся, прошел к себе в комнату, повалился на кровать и уснул.

Когда наступил карнавал, Чарли до изнеможения расхаживал по городу. Всюду были толпы народу, яркие огни, балаганы, шествия, оркестры и бездна девушек в маскарадных костюмах. Он заговаривал со многими, но, узнав, что у него нет денег, они сейчас же бросали его. Свои последние доллары он тратил как можно осмотрительнее. Когда его начинал мучить голод, он шел в бар, выпивал стакан пива и съедал как можно больше даровых закусок.

На другой день после карнавала толпы начали редеть, и у Чарли не оставалось ни гроша на пиво. Он бродил голодный и несчастный; его тошнило от запаха патоки, стоявшего в густом влажном воздухе, и от запаха абсента из баров французского квартала. Он не знал, что с собой делать. Ему вовсе не улыбалось опять бродяжничать пешком или клянчить местечко у шофера. Он пошел на телеграф и попытался в долг телеграфировать Джиму, но телеграфист отказался принять телеграмму, требуя деньги вперед.

Хозяйка выставила его, как только узнала, что он не может заплатить за неделю вперед, и он очутился на Эспланаде с гармоникой в одной руке и маленьким свертком платья в другой. Он прошел вдоль всей набережной, устроился в траве на самом припеке и задумался. Оставалось либо броситься в реку, либо поступить в армию. Потом он вспомнил о гармонике. Она стоит уйму денег. Он спрятал свой сверток под какие-то доски и пошел по всем закладчикам, но никто не давал за нее больше пятнадцати долларов. Пока он обегал всех закладчиков и все музыкальные лавки, уже совсем стемнело, магазины закрылись. Он едва брел по тротуару, и его тошнило, и голова кружилась от голода. На углу Кэнел-стрит и Рампар он остановился. Из какого-то салуна доносилось пение. Ему пришло в голову войти и сыграть им на гармонике Funiculi Funicula. А вдруг его угостят ужином или стаканом пива.

Только что он заиграл, а буфетчик собрался прыгнуть через стойку, чтобы выпроводить из бара бродягу, как какой-то верзила, развалившийся за одним из столиков, кивком подозвал его к себе.

- Иди-ка, брат, сюда и садись. - Это был здоровенный малый с длинным проломленным носом и торчащими скулами. - Садись-ка, брат. - Буфетчик вернулся к себе за стойку. - Ты, брат, играешь на гармонике, как заяц на фортепьяно. Уж на что я деревенщина из Окичоби-сити, а и то сыграю получше.

Чарли засмеялся.

- Верно, я плохо играю. - Ну что же? - Флоридец вытащил большой пук ассигнаций.

- Знаешь, брат, что мы сделаем... Продай-ка ты мне эту штуковину... Пусть я дикарь неотесанный, но, клянусь богом...

- Полно, Док... на что тебе это барахло? - Друзья пытались убедить его спрятать кредитки в карман.

Док широким жестом смахнул со стола три стакана, и они вдребезги разлетелись об пол. - Ну, залопотали индюки. Не ваше дело... Так сколько, брат, возьмешь за гармошку? - Буфетчик снова вышел из-за стойки и угрожающе приближался к столу. - Ничего, Бен, - заявил Док. - Запиши там, что следует... и выставь-ка всем еще пшеничной... Ну как, брат, сколько возьмешь?

- Пятьдесят долларов, - не задумываясь, сказал Чарли.

Док протянул ему пять кредиток. Чарли опрокинул рюмку, поставил гармонику на стол и поскорее смылся. Он боялся, что, задержись он в баре, флоридец протрезвится и потребует деньги обратно, и к тому же он был очень голоден.

На другой день он взял билет на пароход "Момус", отходивший в Нью-Йорк. Река за дамбами текла выше улиц. Забавно было с кормы парохода смотреть, как под ногами проплывают крыши и улицы и трамваи Нью-Орлеана. Чарли облегченно вздохнул, когда пароход отвалил от пристани. Он отыскал негра-стюарда, и тот устроил ему койку. Положив под подушку свой сверток, Чарли перегнулся через край посмотреть, кто занимает нижнюю койку. Внизу лежал Док в светло-сером костюме и соломенной шляпе и крепко спал, во рту у него торчал окурок сигары, гармоника лежала рядом.