400 000 знаков с пробелами

Не вкусное! Боже, какая мерзость в этой коробке вместо молока!? Осмотрев пристально упаковку со всех сторон, я не обнаружил на ней никаких дефектов. Сначала я подумал, что кто-то мог тонкой иглой через шприц влить в нее яд и тогда невооруженным глазом повреждений я не увижу. И может быть яд уже сейчас начал действовать и в любой момент я упаду бесконтрольно на пол и разобью себе голову при падении. Я решил на всякий случай сесть на диван и продолжил рассуждать: “Но зачем так сложно меня убивать?” Никаких изменений в самочувствии не было, и я встал. Судорожно вспоминая, уходил ли куда нибудь из дома за последнюю неделю с тех пор, как купил это молоко, я понял, что нет. Я все время был дома и предавался предновогоднему унынию в ожидании новой жизни. А может прямо сейчас, пока он отвлекал меня там внизу разговорами, кто-то залез через балкон и подменил молоко? Может этот кто-то прямо сейчас здесь и наблюдает за мной из своего укрытия?! От своей догадки я пришел в ужас, и стараясь ничем не выдавая себя, осмотреть комнату и выглянуть в окно. Я небрежно обошел свою крохотную квартирку, поднимая и перекладывая какие-то вещи, и делая вид, что что-то ищу, попутно заглядывая даже в самые маленькие углы, где не смогла бы поместиться даже кошка. Никого не было. На балконе же, огромной шапкой на полу и на карнизах окон лежал нетронутый снег. Мимо меня в подъезде тоже никто не проходил. Может просрочено? Нет, годно до апреля следующего года.

Имею, что имею: молоко омерзительное.

Но это невозможно было провернуть, чтобы я не заметил. Когда откроется магазин, нужно будет еще раз все проверить. Может быть именно эта молочная поставка была бракованной, а я не смог узнать об этом заранее. Возможно, что это чья то идиотская игра, может даже не одного человека, а группы лиц, и сейчас я уже у них на крючке и почти выиграл идиотские призы. Я выглянул из окна. Во дворе по-прежнему было безлюдно и только этот горластый, увидев мое движение, глядя с улицы на мои окна, махнул мне рукой.

–“Мне неприятно это признавать, но молоко отвратительное”, – сказал я, вернувшись к нему и поставив перед ним коробку со своими школьными тетрадями и связку журналов.. “И теперь мне хотелось бы услышать хоть одно, даже самое бредовое объяснение тому, что сейчас происходит? И вообще, что, черт возьми, происходит!?”, – начал терять самообладание я, допуская тавтологию в своих фразах. Жестом он попросил меня говорить тише и успокоиться. Я кивнул в сторону дома и мы пошли в мою холостяцкую берлогу. Зайдя в подъезд, он поставил коробку с бумагами в темный угол и сверху на нее положил свою шапку, видимо обозначив этим, что она не бесхозная. По дороге наверх он начал свой рассказ.

–“Крайне замечательная детская сказка Льюиса Кэрролла “Алиса в Зазеркалье”. Читали?”, – спросил он. Я кивнул, хоть это и было очень давно. “Там есть сцена, имеющая для нас глубокий научный смысл. Собираясь “пройти” сквозь зеркало в скрытый за ним зазеркальный мир, Алиса обращается к своему котенку с вопросом: “Но понравится ли тебе в Зазеркалье, киска? Дадут ли тебе там молочка? Может быть, молоко в Зазеркалье не годится для питья?”. Мы вошли в квартиру и он, сняв верхнюю одежду, прошел в комнату к окну, в которое стал смотреть, не отодвигая полупрозрачной шторы. Затянувшееся было молчание он прервал внезапным красноречивым потоком научных мыслей. Как если бы он репетировал речь для защиты доклада, но говорил медленно и старался взвешивать каждый довод, вышелущивая из текста словесный мусор.

–“Интересно тут то, что действительно, в состав молока входит много зеркально-асимметричных соединений – жиры, лактоза и белки. При “переходе” из обычного мира в зазеркальный все асимметричные молекулы должны были бы превратиться из одних стереоизомеров в другие, и молоко бы получило другой состав. Поэтому вряд ли молоко Зазеркалья будет безвредным для котенка.