37-й пост

- Ребята, - обращаюсь я к солдатам, - подъедем к горам, слушайтесь только мою команду или сержанта, не раздумывая делайте то, что вам прикажут.

Все молчат. Невидимый холодок смерти проскользнул по их сердцам.

Дорога петляет в гористой местности. Мы все на стреме. Солдаты напряженно глядят по сторонам, сжимая в руках, снятые с предохранителей автоматы. Мне протянули из люка бронетранспортера наушники и ларингофон и теперь на связи сидит вся колонна. Впереди мелькает разведывательный БТР. Там сидят самые отчаянные ребята -смертники. Обычно, в начале боя, первую гранату получают они.

- Скоро первый пост? - не выдерживает кто то из солдат.

- Через час двадцать.

Ковалева, тоже напряжена, она как зверек, через свои колени, зачарованно смотрит на горы.

- Разве здесь нет поблизости селений? - наконец то заговорила она.

- Есть. Вдоль дороги несколько деревень. В общем здесь не так часто нападают на нас. Основная часть дороги до первого поворота на север в основном контролируется нами. Здесь несколько блок- постов удачно перекрывающие подступы к шоссе. А вот там...

- Смотрите, встречная колонна идет, - кричит один из молодых солдат.

Навстречу шла большая колонна бронетранспортеров и грузовых машин. На БТРах сидят солдаты с автоматами на изготовку. С первого бронетранспортера машут рукой.

- Стой, - кричу я водителю.

Наша колонна останавливается, к машине подъезжает встречный головной БТР и тоже застывает. За ним колонна тоже останавливается.

- Бекетов, никак ты?

- Здорово Бандорян, - восторженно ору я.

С Давидом Бандоряном мы вместе кончали училище. Потом наши дороги разошлись и вот, первая трогательная встреча в Афгане.

- Ты куда?

- На 37.

- Паскудное место. А мы в Кабул, проводили операцию под Гератом, теперь обратно...

- Как дорога?

- От Герата до северного шоссе два раза попадали в переделку. А здесь уже рай.

- Потери есть?

- Один убитый, трое раненых. Больше присматривай за южной стороной шоссе. Они в основном засады делают там, против солнца, плохо видно...

- Как Саша? Дети то есть?

- У меня дочка, Настенька. Пока все хорошо. Я их оставил в Ростове у мамы. А ты все так же холост и воинственен. Сколько здесь времени служишь?

- Три года.

- Вай, вай, вай. А я только восемь месяцев.

- Давид, давай встретимся после войны в Ростове у ваших.

- Пойдет. Как шесть часов вечера после войны. Пока, Юрка. Трогаемся, ребята.

Машина дернулась и поплыла мимо нас. Проезжающие солдаты желали нам удачи.

Первый блок -пост, встретил приветливо. Только мы спустились на землю, чтобы размять косточки и сходить в туалет, как капитан, командир поста, отозвал меня к себе в землянку и сразу предупредил.

- Сейчас у духов начались изменения в структуре военного управления. Чувствуют, мерзавцы, что мы скоро уходим, вот и решили изменить тактику.

- Так это точно или ходят слухи, что мы уходим?

- Точно, старший лейтенант. Сейчас разрабатывается поэтапный план вывода войск. Но тебе считай не повезло, 37 пост теперь будет как кость в горле у духов. Он теперь наверняка поменяет свои охранные функции на оборонительные и будет сдерживать их наступление на Кабул.

- А что там за изменения в их тактике?

- Во первых, переход к крупномасштабным операциям, во вторых, полевые командиры усиливаются наступательным вооружением и соответственно техническими кадрами.

- Черт, как мне не везет.

- В их ряды вливается масса добровольцев из Пакистана и других арабских стран и теперь помимо бронетранспортеров появятся танки, системы залпового огня, зенитные комплексы и возможно самолеты.

- Неужели весь арабский мир против нас?

- Он давно против нас. Когда выезжаешь?

- До второго поста дотяну к ночи?

- Дотянешь. Если поедешь сейчас.

- Тогда постараюсь побыстрей накормить свою команду и тронусь.

- Желаю тебе выжить, старлей.

Самое прекрасное пожелание в этой глупой войне.

Мои солдаты сидят под колесами машин и едят из котелков кашу. Даже врачиха, присела на камни, под тень танка и еле-еле перемещает ложку, давясь гречкой. Я подхожу и присаживаюсь к ней.

- Ну как, себя чувствуете?

- Паршиво. Чувствую, что мои нервы после такой поездки совсем расшатаются. Я ведь понимаю, что самое страшное впереди и уже сейчас не могу отделаться от чувства страха.

- Мы все так, не вы одна. Это ребята при вас еще держаться, а так... Я уже здесь за время службы такое насмотрелся... Провожу колонну, а все молчат, от страха молчат. Сегодня же хорохорятся, разговаривают даже.

- Говорят, у вас с командиром части не очень хорошие отношения. Он вас в самые паршивые операции первым посылает.

- Правильно говорят. Полковник подонок.

Она пристально смотрит на меня.

- Про вас идет очень много слухов... А в этот раз вы в чем провинились?

- Набил рожу замполиту полка...

- Боже мой, но вас же могли отдать под трибунал. Ведь замполит порядочная сволочь, это я сама знаю.

- Могли, но слишком уж я был прав и потом бил я его не в служебное время.

- А разве на войне есть неслужебное время?

- Есть. Я его бил в кровати.

Врачиха улыбается. Я догадываюсь, что она давно все знает, но лишний раз хочет убедится в правдивости истории.

- Как в кровати?