33 визы

Мы проезжаем городок Чепсатон с древним замком, минуем еще несколько деревень и горняцких поселков из коттеджей, обсаженных вечнозелеными деревцами, лихо подстриженными то в форме петуха, то в форме шара, то в форме фантастического корабля или пушки, и въезжаем в Нью-Порт. На площади — памятник неизвестному солдату, как и во многих других британских городках, над рекой снова древний, полуразрушенный замок; у руин — большой цветник. Как и всюду, множество кричащих реклам: «Покупайте королевские лампы Эдиссон!», «Берегите детей от тифа!», «Читайте «Йоркшир пост!» Надписи на вывесках составлены в чисто английской манере: «Почему бы вам не выпить чашку чаю?», или «Купите у нас книги». А один из владельцев пивных счел своим долгом среди прочих инструкций покупателю поместить и такую, составленную в стихах: «Пиво дешево, кружки дороги. Будьте добры, оставляйте наши кружки у нас. Благодарю вас». И вдруг среди шумных реклам, вывесок и плакатов, оставшихся еще от выборной кампании, мы замечаем сделанную торопливой рукой трогательную надпись: «Доброй жизни, Красная Армия!»...

Наконец, впереди показываются две характерные высокие вышки, похожие на средневековые сторожевые башни.

— Кардиф, — деловито сообщает наш чинный водитель, который сам называет себя ровесником автомобиля, — он уже сорок лет сидит за баранкой машины, и через его руки прошли все конструкции, начиная от первых смешных механических карет и кончая современными комфортабельными авто.

— Городская электростанция, — добавляет он.

Мы минуем большие градирни мощной электроцентрали, пересекаем колеи городского трамвая и въезжаем в город. Он несколько пострадал от бомбардировок, но следы разрушений здесь неизмеримо меньше, чем в Лондоне. Многие дома украшены советскими флагами: особенно большой флаг развевается над отелем, где живут сейчас динамовцы. В центре Кардифа — большой, хорошо сохранившийся замок, обнесенный высокой зубчатой стеной, рядом с ним — зеленый парк. На трамвайных остановках — огромные толпы, весь город торопится на матч, и двухэтажные трамваи идут переполненные. Множество людей, потерявших надежду попасть на трамвай, медленно бредут пешком. Повсюду снуют продавцы, бойко торгующие сэндвичами, программами матча, розетками цветов «Динамо», газетой «Совьет ньюс». Тысячи людей движутся к Ниниан-парку с вокзала — непрерывно подходят специальные поезда, подвозящие болельщиков-шахтеров, только что окончивших работу.

Подъезжая к стадиону, мы услышали знакомую мелодию. Оркестр играл «Полюшко-поле», и тысячи голосов ему подпевали на английском языке. Над воротами стадиона развевались три больших флага: бело-зеленый с красным силуэтом дракона — уэльский, красный — советский и полосатый — британский. Направо от стадиона огромное поле было забито машинами, съехавшимися сюда со всех концов Британии. Вдоль забора стояли и лежали на земле оставленные хозяевами велосипеды и мотоциклы.

Наш автомобиль советского производства немедленно собрал толпу любопытных. Степенные шахтеры и моряки с трубками в зубах щупали крылья, заглядывали в кабину. Один пожилой англичанин, протолкавшись вперед, вежливо осведомился, не знаем ли мы, как сейчас поживает центр-форвард «Спартака» Семенов.

— Видите ли мы познакомились с ним в тридцатые годы на международной Спартакиаде в Антверпене, — сказал он, — мы даже обменялись спортивными эмблемами... О, я видел русский футбол! — продолжал он, с видом превосходства обращаясь к своим соседям. — Вы увидите, они умеют играть лучше наших!

Другой болельщик хвастал своим самодельным альбомом: он аккуратно наклеивал в него все фотографии советских футболистов, какие публиковались в газетах. Теперь он просил указать их на фотографиях поименно, чтобы легче было следить за игрой на поле. Тут же в толпе зрителей был сухощавый, пожилой англичанин с отличной спортивной выправкой. Нам сказали, что это — знаменитый некогда левый край сборной Англии, мистер Шарп, сошедший с футбольного поля в 1914 году. Он редко посещает матчи, но русских ему хотелось повидать обязательно.

— Я приехал, чтобы посмотреть классический футбол, — сказал он. — В Англии сейчас нет футбола как игры. Здесь футбол лишь коммерция, повод для азартных пари. Русские футболисты счастливее наших, для них футбол — по-прежнему игра. Вероятно, именно поэтому они и играют с душой...

Мы поднялись на трибуну. Стадион был переполнен. Как и в Челси, зрители облепили щиты реклам, взобрались на кровли. Но все же на этот раз порядка было больше — триста полисменов мужественно обороняли поле от вторжения болельщиков. На центральной трибуне красовался портрет Сталина, нарисованный одним молодым шахтером. Национальный уэльский оркестр, играя, маршировал то вдоль стадиона, то поперек. Дирижер яростно вращал огромной булавой, отсчитывая такт. Вдруг из репродукторов раздалось:

— Опустите ли вы несколько пенсов в эти кружки?