30 июня, 30 июня

         Мне исполнилось семнадцать лет, потом восемнадцать, я начал читать японские хайку семнадцатого века. Я читал Бассё и Иссу. Мне нравилось, как они закаляли сконцентрированные в языке чувства, детали и образы, пока те не превращались в росистую сталь.

         Я понял, что целые века до того, как 7 декабря японцы столкнулись с нами, они вовсе не были недочеловеками, а были цивилизованными, чувствующими и страдающими людьми.

         Война виделась яснее.

         Я начал понимать, что произошло.

         Я начал понимать механику, а именно то, что логика и разум отказывают, когда начинается война, и, пока она продолжается, царят алогичность и безумие.

         Я рассматривал японские картины и свитки.

         Они меня поражали.

         Мне нравилось, как нарисованы птицы, ибо я любил птиц, и я уже не был тем ребенком Второй Мировой войны, который ненавидит Японию и мечтает отомстить за своего дядю.

         Я переехал в Сан-Франциско и познакомился с людьми, изучавшими дзэн-буддизм и находившимися под сильным его влиянием. Я впитывал буддизм через осмос, наблюдая за тем, как живут мои друзья.

         Я не диалектик и не религиозный мыслитель. Я очень мало изучал философию.

         Я наблюдал за тем, как мои друзья организовывают свою жизнь, свое время, и как они управляются сами с собой. Я впитывал буддизм тем же способом, которым учились всему индейские дети, когда в Америке еще не было белых. Они учились, наблюдая.

         Я учился буддизму, наблюдая.

         Я учился любить японскую пищу и японскую музыку. Я пересмотрел больше пятисот японских фильмов. Я научился читать субтитры так быстро, что мне казалось, будто актеры говорят по-английски.

         У меня появились японские друзья.

         Я больше не был тем ненавидящим мальчишкой из моего военного детства.

         Дядя Эдвард мертв, гордость и будущее нашей семьи, убит в расцвете лет. Что нам делать без него?

         Больше миллиона японцев, гордость и будущее их семей тоже мертвы, а еще сотни тысяч невинных японских женщин и детей, погибших от зажигательных бомб во время рейдов и от атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки.

         Что делать Японии без них?

         Как бы мне хотелось, чтобы ничего этого никогда не было.

         Я читал японские романы, Танизаки и других.

         Потом я понял, что когда-нибудь попаду в Японию. Что часть моей жизни находится в Японии. Мои книги перевели на японский язык, и я получил много умных отзывов. Это вдохновляло и вселяло в меня храбрость, без которой я не смог бы в своих сочинениях идти все тем же одиноким путем, как пробирающийся сквозь чащу лесной волк.

         Я не люблю путешествия.

         До Японии очень далеко.

         Но я знал, что когда-нибудь должен туда попасть. Япония, словно магнитом тянула мою душу туда, где она никогда еще не была.

         Однажды я сел в самолет и полетел над Тихим океаном. Эти стихи – все, что случилось после, когда я сошел с самолета и ступил на землю Японии. Стихи датированы и представляют собой что-то вроде дневника.

         Они отличаются от тех стихов, что я писал раньше. Похоже, что так, но я последний человек на свете, который что-нибудь в этом понимает. Они очень неровные, но я печатаю их целиком, ибо это дневник, рассказывающий о моих чувствах и переживаниях в Японии, а жизнь часто бывает неровной.

         Они посвящаются дяде Эдварду.

         Они посвящаются всем японским дядям Эдвардам, чьи жизни разлучили с их телами между 7 декабря 1941 года и 14 августа 1945, когда кончилась война.

         Это было тридцать один год назад.

         Прошло почти треть века.

         Война окончена.

         Дожидаясь нас, мертвые могут быть спокойны.

                           Пайн-Крик, Монтана

                           6 августа, 1976 года.

Кимоно из Китти-Хок

Я смотрю японский телевизор,
там две девушки в кимоно
стоят у биплана.
      Да, да,
      у ретро-самолета

Журналист их о чем-то спрашивает.
Выходит очень оживленная
веселая беседа.

Жаль, что я не знаю японского, ибо
мне никогда не понять, зачем
      они стоят
      рядом с бипланом.

зато они будут там всегда
у меня перед глазами,
      счастливые пилоты в кимоно
      в ожидании взлета.

                        Токио

                        13 мая 1976 года

Ворона

Утром задумался:
когда я увижу свою первую
         японскую птицу.
Я ставил мысленные деньги
на воробья, как вдруг
         кукарекнул
         петух
во дворе Сибуи, района
         Токио,
вот так все так и вышло

                           Токио

                           14 мая 1976 года

Японские дети

Я только что потратил полчаса
на детскую японскую программу
         по телевизору.
Нас здесь миллионы в Токио.
         Мы знаем, что мы любим.

                           Токио

                           14 мая 1976 года

Кот из Синдзюку