30 июня

Условный сигнал. Любой сигнал в какой-то мере условен, ведь и слова не что иное, как условные сигналы, символы, отображающие определённые понятия и предметы. А что, если они элементарно не знают русского языка? Или азбуки Морзе? Ну не успели выучить, только и делов!

Борис усмехнулся. Вот и ещё одно препятствие. И вообще, вся затея ему представлялась сейчас донельзя призрачной. Он совершенно случайно увидел звёздный корабль-призрак. Более того, он увидел его дважды. Его послание дойдёт до адресата при соблюдении целого ряда "если" - если он не ошибся в расчётах, если они не сменили орбиту, если знают русский язык и азбуку Морзе… Целая куча "если", и отсутствие любого звена в этой хлипкой цепочке делает его затею бессмысленной.

Закончив полив, студент начал начерпывать воду из колодца в корчагу. А собственно, чего он ожидал? Чуда. А любое чудо, как известно, есть цепочка маловероятных событий.

Откуда-то появилась Мурёна. Глянула на студента круглыми, испуганными глазами, прилегла под кустом смородины.

– Ксс-кс-кс… - позвал её Борис, но кошка, обычно ласковая, не пожелала подойти, как будто чего-то боялась.

– Докладываю, тёть Кать! Огород в исправности! - отрапортовал Борис, входя в дом и вытягиваясь во фрунт по-военному.

– Ай, молодец! Ну герой! - засмеялась тётушка - Что бы я без тебя?

– Пропала бы, тёть Кать. Огород бы посох весь, а малость погодя дом бы сгорел. От молнии.

Посмеялись.

– Садись, мой спаситель, вареники готовы.

– О це дило, тёть Кать! - Борис потёр руки - Щас мы их… А сметана?

– Вот тебе сметана. Сегодня молочница привезла, свеженькая.

Некоторое время студент ел молча - молодой организм требовал возмещения затраченных калорий.

– Мошкара откуда-то налетела… - тётя, прибиравшаяся на веранде, взмахнула тряпкой, сгоняя мошек, насевших на стены и окна - В тепло лезут… Мурёны нету чего-то…

– Мурёна твоя в огороде, сейчас видел.

– Вчера, слышь, Боря - вчера вечером как вскочит, шерсть дыбом. Зашипела, и шасть из дому… Как напугалась чего. И сегодня в дом не идёт.

Борис внимательно посмотрел на тётушку. Со вчерашнего дня его не оставляло ощущение приклеившегося чужого взгляда, еле ощутимое, правда - но ведь человек, как известно, обладает лишь жалкими остатками интуиции, звериного чутья…

– А ты ничего не чувствуешь, тётя Катя?

– А что я должна чувствовать? - пожала плечами тётушка.

– Ну, ощущение невнятное. Как будто смотрит кто.

– Привидение - засмеялась тётя - Ох, Борис, Борис. Ты меня уморис.

Она налила в блюдце свежей сметаны.

– Ки-и-са, киса, кис-кис-кис… - позвала в открытое окно.

Мурёна с мявом вбежала в дом. Возможно, она и боялась чего-то, чувствуя своим звериным чутьём, но даже тысяча привидений не могли отвратить её от свежей сметаны.

Размытые цветные пятна плавали, постепенно обретали чёткость, складываясь в чьё-то лицо. Чьё?

– Просыпайся, котик. Пора - произнесло лицо, обрамлённое белоснежным мехом, сморщив нос - Просыпайся, Ухурр, правда.

Память вернулась разом. Ухурр сел рывком и тут же упал назад - так навалилась дурнота.

– Осторожней. Не так резко, Ухурр.

Во второй раз Ухурр поднялся осторожно, цепляясь руками за край камеры, слез на пол. Взгляд упал на руки - голая кожа, покрытая мелкой рудиментарной щетиной, вместо нормальных когтей на пальцах какие-то потешные роговые пластинки, намертво приросшие к коже…

– С прибытием тебя, котик - Урумма осматривала своё творение, как заправский скульптор - А ты вполне получился, слушай.

Ухурр цапнул себя за зад.

– Где мой хвост, Урумма?!

– У аборигенов нет хвостов, котик - докторша улыбалась виновато - Совсем нету.

Стена медотсека протаяла, превратившись в экран, исполнявший сейчас роль зеркала. Ухурр всмотрелся в своё изображение. На него смотрел голокожий абориген - человек, всплыло в памяти слово. Неподвижный прямой нос, неподвижные раковины-улитки ушей… И только на голове, под мышками и ещё в одном жизненно важном месте имелись остатки меха.

Ухурр цапнул это жизненно важное место, судорожно перевёл дух.

– Чего испугался, котик? - ласково произнесла доктор, внимательно следившая за ним - Всё на месте, как я и обещала. Даже имеется некоторый прирост.

Но Ухурр уже не слышал её. Его взгляд остановился на камере трансмутации. Колпак камеры был поднят, камера пуста.

– Где она?… - инженер не узнал своего голоса.

– Очевидно, в своей каюте. Вышла два часа назад.

– Как она?

– Переживает - вздохнула Урумма - Даже не пошла к командору, и я попросила не тревожить её пока. Стать оборотнем - не шутка, для девушки особенно.

…

–… Не утешай меня! Я страшная! Я облезлая и карнаухая! Я бесхвостая калека!

Ярара плакала. Да, конечно, она знала, на что идёт. Да, она видела уже сотни, тысячи аборигенов. Да, вероятно, Урумма права - с точки зрения аборигенов она красавица. Она специалист, ей видней. Но девушка ничего не могла с собой поделать - слёзы лились сами. Лились из этих вот человеческих глаз, синих, с круглыми, как дуло бластера, зрачками.

– Ну не плач, моя хорошая - инженер говорил по-орркски, и слова странно звучали из человеческого рта - Ты красивая, ты самая красивая, правда.

– Издеваешься?!