22 июня, ровно в четыре утра

— Если упрощать, это запись жития святых по дням, фактический конспект того, что в какой день следует читать в церкви вместе с молитвами. Это огромный том, который надо перевести на современный русский язык. А есть еще больше других текстов, которые требуют тоже перевода. Это просто гигантский объем работы.

— Ну так возьмитесь за это дело, умов в церкви хватает, вот всеми умами, да по-стахановски, что за две-три недели не одолеете? — совершенно искренне удивился Аркадий.

— Что значит, по-стахановски? Церковь работает с душой человека, сие есть штучный товар, а не массовое производство. По-стахановски можно уголь долбить или коров доить, а в богослужении по-стахановски нельзя, это вам Храм Божий, а не забой, — монаха даже как-то передёрнуло от предложенного «навалиться», да не любят отцы церкви напрягаться, ой как не любят!

— А мы вот считаем, что работать надо с массовым сознанием, с коллективом, да и ваше богослужение, оно ведь тоже процесс коллективный, значит и вы работаете с массами, то есть массовым сознанием. Тут некоторые неточности допустимы, главное — верный эффект, — решился оспорить выводы монаха политрук.

— Душа человека — особый предмет, с нею так нельзя. Каждый приходит в церковь на службу особливо, у каждого свои душевные порывы, это батюшка и старается учитывать. Во время богослужения священник обращается к душе человеческой, а не к массам. В этом отличие политики от церкви.

Впервые Аркадий почувствовал, что довольно хладнокровный монах начинает сердиться. И не на шутку. От этого он даже опешил. А Серафим продолжал, правда, чуть снизив градус речи.

— Нельзя так переводить нахрапом. В свое время так нахрапом старались исправить многочисленные неточности в церковном богослужении, привести все к единому образцу, что получила церковь, что получило общество? Раскол. Сколько жизней погубило это отравленное действо? Тысячи. Так зачем нам повторение Раскола?

— Так вот вы чего боитесь? — подумал вслух Аркадий.

— А разве вы не боитесь раскола в обществе? Гражданской с её тысячами и тысячами жертв, разве это не пример Раскола? Мало этого? Зачем нужен еще один раскол?

Внезапно монах снизил накал, почувствовал, что затронул политику, а вот этого ему делать не хотелось, поэтому продолжил очень тихо:

— Посему переход на общепринятый русский может быть только очень и очень постепенным, а перевод текстов — дело длительное, потому как тексты должны соответствовать канонам, они должна быть точными. Думаю, десяток, а то и полтора лет это займет, тем более, что трудиться будут только наилучшие умы церкви, только наилучшие, не мне, грешному, чета.

— Понятно, это первый фактор, — машины все не было, поэтому Аркадий никуда не спешил.

— Второй фактор — инерция или традиция. Называйте, как хотите. То, что вы называете старославянским языком, на самом деле точнее называть общеславянским. И болгары, и румыны, и поляки, как русские, белорусы и украинцы служат на одном и том же языке. Это фактор единой судьбы, единого мира, если хотите, живая преемственность поколений — мы служим Богу на языке Кирилла и Мефодия, вот что имеет значение! Хорошо, вы считаете, что традиции надо ломать, но церковный язык одинаково понятен священникам во всех православных конфессиях. И любой из нас может служить в любой из братских церквей и будет его служба понятна другим священнослужителям.

— Вот именно, священнослужителям, брат Серафим, священнослужителям, а не народу. Для поляков, белорусов и русских ваша служба будет одинакова непонятна, вот в чем разница наших взглядов, не так ли?

— Да, это главное… Но единство тела апостольской церкви как и единство ее духа фактор немаловажный. И именно он будет главным препятствием к распространению службы на современном языке. Чего добились обновленцы? Разве интересны они прихожанам? Сами знаете ответ…

— Хорошо, принимается за аргумент, а что за третий фактор?

— Это такой момент как душевный подвиг. Когда человек готов прийти к Богу, какое значение имеет, на каком языке ты обращаешься к Нему? Вот, католики служат на мертвом языке, латыни, и что? Разве это мешает католической церкви? Нисколько, наоборот, это заставляет человека совершать усилие над собой, совершать душевную работу, но именно эта работа, пусть она и не велика, стает душевным подвигом. От слова «подвижничество». Если человеку не надо в церковь, необходимость слушать непонятнее слова смутит его душу и отторгнет от лона церковного. Ну что же, он найдет путь в церковь тогда, когда ему это будет необходимо. Спасение человека в руце самого человека. И никто никого насильно в рай Божий тянуть не собирается. Наверное, это будет для меня главным фактором, почему стоит сохранить службу на церковнославянском языке.

Аркадий подумал, после чего произнес:

— Вот и получается с ваших слов, что церковь весьма инерционный механизм, чтобы что-то изменить нужны годы и годы. Не успеваете вы за велениями времени, теряете власть над душами людскими, ведь так?