2150A.D.

Джин продемонстрировала свое Макро-осознание, сказав, что теннис был моим любимым спортом до того, как я потерял ногу, и предложила всем нам сыграть «пара на пару» Кэрол и Нил против меня и Джин.

Это была отличная мысль, только я никогда раньше не играл в теннис с детьми и боялся, что мой стиль игры покажется им слишком грубым. Но, уже приняв ответственность за роль старшего брата, я выразил свой восторг по поводу этой идеи, и, выбрав подходящие ракетки, мы направились к ближайшему свободному корту.

Вначале я старался избегать сильных ударов, но через пять минут самой лучшей в моей жизни игры понял, что я играю в теннис намного хуже, чем Кэрол и дети.

Потом я понял: дети не пропускают ударов потому, что используют психокинез. Значит, если я хочу быть хорошим партнером Джин в игре, я должен тоже задействовать свой ПК. Через полчаса я осознал, что ПК детей намного лучше развит, чем мой. Они все еще казались полными сил, как и в начале игры.

Я решил попросить их передохнуть. Когда мы уселись в тени дуба, я пригласил детей еще когда-нибудь поиграть со мной в теннис, потому что мне, похоже, требуется много практики. Они оба согласились.

Нил радостно улыбнулся и сказал:

— Мы почувствовали, что теннис сильно развивает наши Макро-способности, в особенности ПК.

— Вначале мы боялись, что ты еще недостаточно владеешь психокинезом и что мы нечестно играем с тобой, — добавила Джин. — Мы не используем ПК, когда играем в теннис с человеком, который еще не развил в себе эту способность.

Я засмеялся и ответил:

— А я боялся, что слишком хорошо для вас играю, но, используя свой ПК, вы подарили мне самую интересную и полезную игру в моей жизни. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы дали мне возможность потренироваться в ПК.

Кэрол вскочила и сказала:

— Я пойду поплаваю, Джон. А ты останься здесь и отдохни, чтобы смог успеть прибежать в нашу Альфу как раз к Макро-танцу.

— Спасибо, — сказал я, — мне действительно надо бы отдохнуть. Этот тане требует не меньше энергии, чем ваш психокинетический теннис!

К тому времени, как дети и Кэрол дошли до ближайшего бассейна, мои глаза закрылись.

Глава 9. Не попробуешь — не узнаешь

Я проснулся свежим и бодрым и обнаружил,, что проспал почти десять часов. На столе лежала записка от Карла, где говорилось, что обедать дома он не будет, но во второй половине дня вернется пораньше. Я решил как можно скорее записать все в свой дневник.

Карл вернулся к четырем часам и первым делом спросил о моем сне. Я сказал ему, что он все может прочитать в моем дневнике, а я собираюсь прогуляться по свежему Воздуху, потому что весь день просидел взаперти. Он сказал, что это хорошая идея, и сел читать мой дневник, а я надел пальто сапоги, меховую шапку, обвязался теплым шарфом и был готов выйти на мороз и снег.

Пройдя несколько шагов по сугробам свежевыпавшего снега и задрожав от минусовой температуры, которая усугублялась приличным ветром, я понял, что никто в 2150 году так не оценит их «управляемый климат», как я. Затем я стал думать обо всех долгих веках, когда человек боролся со всякими капризами природы в поисках еды, крова и защиты от диких животных и своего же брата человека. Сколько еще нам потребуется времени для того, чтобы научиться сотрудничать и победить хотя бы эту проблему? Сотрудничество всегда было решением всех проблем, ответов на все вопросы. В узком микро-понимании мира человек может получить блага, только соперничая с другими людьми,- он должен выйти из этого соревнования победителем и оставить соперников в проигрыше. Этот конфликт, это соперничество, это отсутствие сотрудничества неизбежно влечет за собой разделение отдельных людей и целых стран на две группы — «имущих» и «неимущих».

Очнувшись от задумчивости, я увидел, что прошел дальше, чем планировал, и студенческий клуб остался в квартале позади. Я пересек улицу и пошел обратно. В клубе я отогрелся в компании сотни собравшихся здесь студентов. Большинству было от девятнадцати до двадцати двух лет, но было здесь и несколько моих ровесников, может быть, даже старше. Я подумал, как отличались эти студенты от «учащихся» 2150 года. Физические различия в росте и внешности были очевидны, но меня больше занимали различия психологические.

Лица студентов 1976 года выражали весь букет качеств, свойственных взрастившей их культуре: страх, подозрительность, агрессивность, невежество, отчужденность, безразличие... Тем не менее почти все они достигли в своем развитии такого уровня, что стали намного дружелюбнее и открытее своих родителей, и ауры у студентов тоже были ярче и четче, чем у взрослых американцев.

«Ух ты! Я вижу ауры!» — обрадовался я. Но тут же подумал, что, наверное, я со всеми моими внутренними тревогами и предубеждениями XX века выгляжу для людей 2150 года примерно так, как эти студенты для меня. Эта мысль вызвала у меня горькую ухмылку. Я отправился домой и зашел по пути в супермаркет — пополнить наш запас яиц и бекона.