2133: Путь (СИ)

Увидев перстень, она напряглась еще больше и торопливо ушла. Никлас же вздохнул, зажмурился, чувствуя накатывающее абсолютное спокойствие единения с уходящим на периферию сознания страхом. Открыв глаза, посмотрел на Катрин.

— Какую компенсацию ты хочешь обсудить? — спросила внучка рейхсграфа.

— Компенсации мы будем обсуждать позже. Сейчас время поговорить об ущербе.

— Что? — не поняла Катрин.

Никлас улыбнулся. Эту фразу иногда повторял его первый наставник, и ему сейчас впервые выпала возможность сказать ее самому. Взяв горшок со все еще обжигающе горячей солянкой, Никлас поднялся и двинулся ко столу студентов. Они, похоже, столь смело смеялись потому, что не принимали его всерьез — как не приняла его всерьез и Марша, впервые увидев в особняке Брандербергера.

Студент, который только что активнее всех вытягивал губы трубочкой, уверенно и с насмешкой смотрел на подходящего Никласа. Будто бы спрашивая: «Ну и что ты мне сделаешь?»

Горшок с солянкой ударил ему прямо в лоб. Заливаясь жирным горячим супом и криком, студент спиной вперед завалился вместе со стулом. Второй, который недавно пальцами оттягивал нижнюю губу, заорал гораздо громче первого — потому что Никлас, схватив со стола вилку, пришпилил ему руку ко столешнице.

Мелькнули рядом острые ногти — одна из студенток, вскочив на ноги, попыталась вцепиться ему в лицо. Ее Никлас оттолкнул, так что та отлетела на несколько метров и покатилась по полу. Третий студент, декларировавший стих про звезду во лбу, схватил пивную кружку и попытался ударить Никласа. Не сумел, а пивную кружку выронил, получив кулаком в солнечной сплетение. Его стул Никлас перехватил за спинку, и двумя ударами разметал остальных сидящих. Третий удар стулом достался девушке с острыми ногтями — не вняв предупреждению в виде вполне аккуратного толчка, она снова попыталась броситься на Никласа. Он очень удивился, вдруг увидев ее перед собой и не успев остановить движение стула, а она очень удивилась, когда ее смело с ног так, что стало сильно больно. В ее пронзительном крике, когда активная в драке девушка покатилась по полу, изумления было ничуть не меньше, чем боли.

Через пару десятков секунд после того как горшок ударил в лоб первому весельчаку, все кончилось. По-прежнему в ресторане играла мягкая музыка, но ее разбавляли болезненные стоны раскиданных вокруг стола студентов. За столом осталась лишь одна девушка — та самая благоразумная, которая не смеялась над шутками и пыталась урезонить спутников. Подмигнув ей, Никлас вернулся за стол к Катрин и Марше.

— За что ты их так? — со скрытой насмешкой спросила Катрин.

— Как говорил мой первый наставник: за плохие шутки в зубах бывают промежутки, — пожал плечами Никлас.

— Этот наставник не говорил тебе, что девушек бить нельзя? — по-прежнему явно забавляясь, кивнула Катрин в сторону студентки с острыми ногтями, которая сейчас стояла на четвереньках и аккуратно сплевывала тягучую слюну вместе с кровью.

— В Танжере меня научили воспринимать нападающих на тебя как бесполую цель, вбивая это на уровне рефлексов. Нет, если тебе это интересно, то мне сейчас очень стыдно, что я не смог сдержаться и всек ей в полную силу. На автомате действовал, хотя меня это конечно же не извиняет.

— В Танжере, получается, ты девушек бил?

— Да.

— У вас же их там не было?

— У нас были две женщины-инструктора, — пожал плечами Никлас и перевел взгляд на спешащего к ним через зал упитанного мужчину с бакенбардами. Предположив, что это тот самый вызванный пани Эдитой директор.

Мужчина шагал в сторону их стола довольно быстро, но вдруг словно бы сбился с шага — все больше замедляясь. Посмотрев по направлению его взгляда, Никлас обернулся в сторону выхода и увидел зашедшего в ресторан инспектора Горчакова. И очень сильно удивился, как он вообще мог принять этого человека за недалекого и глуповатого жандарма.

Шагал по залу инспектор, опираясь на свою массивную трость, при этом заметно подволакивая правую ногу. Каждый раз, когда он на нее наступал, уголок рта его искривлялся в непроизвольной гримасе. Если не считать этого, то на лице у Горчакова было совершенно непроницаемое выражение, и сейчас Никлас никогда и ни за что не охарактеризовал бы его «лопухом» и «крылом аиста с рыбьим хвостом».

От жандарма веяло хищной опасностью, и это видели все — замолк даже студент, у которого ладонь была ко столешнице вилкой пришпилена. Он даже дышать похоже перестал, тем более что жандарм остановился сейчас рядом с ним.

— Счет в компенсацию ущерба выставите этим господам, — показала трость Горчакова поочередно на валяющихся студентов, а после он посмотрел на директора ресторана. — Если попробуют уклониться, обратитесь с заявлением в Жандармерию на имя инспектора Горчакова.

Судя по расширившимся глазам единственной не пострадавшей девушки, в последнем комментарии таилась серьезная угроза, и, если студенты совсем не дураки, уклоняться от оплаты не будут. Сам Горчаков уже, не обращая более внимания ни на студентов, ни на директора, направился в угол зала ко столу с наблюдающей за ним троицей.