208 избранных страниц

Он лежал и видел в деталях завтрашний день… Он с удовольствием представлял, в какое смятение будет повергнута Полина, обнаружив утром исчезновение бот, клеенки, ножей, вилок и какой сказочный сюрприз ждет ее вечером… Он придумывал самые невероятные розыгрыши над Полиной по своему, по своему телефону…

А в обеденный перерыв он торжественно расплатился со всеми кредиторами, и сколько потом будет разговоров за партией в домино…

Завтра — незабываемый день в его жизни!

Да, вот какие порой реальные земные очертания имеет счастье!..

До сих пор не может забыть Сергей Иванович тот день… Особенно утро, когда он очутился на улице, вдохнул утренний январский воздух и обнаружил, что вышел совсем не из своего дома…

Счастливый Анатолий Григорьевич

Это сейчас у Анатолия Григорьевича есть любимая красавица жена Зоюшка, любимый сын-полиглот Федя и наилюбимейшая, наикрасивейшая, наиполиглотнейшая собака по кличке… Нет, не по кличке — по имени Киля. Это сейчас Анатолий Григорьевич уважаемый человек с кучей уважаемых друзей, среди которых есть один видный фотокорреспондент, один писатель и один наиумнейший кинокритик, не говоря уж об одном математике.

А ведь было время, когда ничего подобного у Анатолия Григорьевича не было, кроме жены, которая поначалу была просто Валей, а уж потом, проживя с Анатолием Григорьевичем годы, под его влиянием, обаянием и аппетитом, превратилась в писаную красавицу, равной которой не было ни у фотокорреспондента, ни у писателя, ни у видного кинокритика, ни тем более у математика, который вообще страдал полным отсутствием вкуса и, прежде чем жениться, долго вычислял качества и параметры будущей супруги.

Так вот. Шестнадцать лет назад женился Анатолий Григорьевич на жгучей брюнетке по имени Валя, с фигурой не то чтобы самой плохой, но и не то чтобы самой хорошей. Женился по большой, негасимой любви, когда понял, что на другое ему рассчитывать не приходится…

По утрам брюнетка Валя подавала ему чай, не такой холодный, чтобы его не хотелось подогреть, но зато и не такой крепкий, чтобы после него не тянуло в сон. После работы она угощала Анатолия Григорьевича супом без названия, без имени — из свиного вымени. На второе готовила она ему пельмени из магазина "Диета" по пятьдесят копеек пачка, но варила их по-своему: мясо отдельно, а тесто отдельно. Так что на второе Анатолий Григорьевич всегда ел мясо, а на третье, вместо сдобных пирожков, — пельменное тесто, посыпанное сахаром.

Желая держать мужа в стройности, брюнетка Валя говаривала: "Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу". Но поскольку врагов у Анатолия Григорьевича не было, то ужинали они ежедневно у разных друзей…

Хотел было Анатолий Григорьевич от такой жизни наложить на себя руки, но понял, что человек сам кузнец своего счастья, и стал его ковать… Брюнетку Валю начал звать Зоюшкой, величая красавицей, считал блондинкой и, ужиная обычно у своего друга-фотокорреспондента, говорил: "А уж как моя красавица Зоюшка делает индейку!.."

Конечно, это становилось известно другому его другу — писателю, и он приглашал Анатолия Григорьевича на индейку, чтобы не ударить лицом в грязь.

В этой счастливой безмятежной жизни родился у Анатолия Григорьевича сын Федя, который к двенадцати годам вырос в остроумного, незаурядного мальчика. Мальчик был очень жизнерадостным, имел склонность к шуткам и юмору.

Жене фотокорреспондента, которая в гостях всегда спала в кресле или на диване, он любил вливать в ухо холодную воду из маленькой клизмочки, видному кинокритику вставлял в стул кнопочку, или гвоздик, или кусочек стекла, в зависимости от того, что было в доме… При этом после очередной шутки он заливался счастливым детским смехом и говорил "Пардон".

По этой именно причине Анатолий Григорьевич считал сына прирожденным полиглотом и пригласил к нему преподавателя французского языка, который родился и вырос на островах Фидам, владел немецким со словарем и почти ничего не понимал по-русски, кроме "обедать будете?..".

На один из дней рождения красавицы Зоюшки, устроенный Анатолием Григорьевичем в складчину — по принципу: кто что с собой принесет, тот это и будет есть, — его друг-писатель подарил ему собаку. Это была всем собакам собака. С первого взгляда она никак не напоминала спаниеля, но зато при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что она абсолютно не спаниель, а вялая, меланхолически настроенная дворняга, поминутно справлявшая свои естественные надобности. Анатолий Григорьевич полюбил ее и относился к ней, как к спаниелю.

Целыми днями собака грызла мебель, спала в помойном ведре, но была удивительно чистоплотной и беспрерывно чесалась на нервной почве, так как не переносила блох.

Друзей из ветеринаров у Анатолия Григорьевича не было, и он позвал к собаке знакомого психиатра, который предложил немедленно отдать ее собачникам на мыло, но если те откажутся, то сделать всей семье прививки от бешенства.