_2017_02_20_12_04_40_461

Он обошел кровать со своей стороны и забрался под одеяло. Отвечать на вопрос не спешил. Уютный дом, теплая постель, любимая женщина, баюкающая их сына - все это заслонило события последних часов, превратив их в немыслимый сон.

- Ил, ты можешь мне сказать, чем занимался? Только честно.

Они решили, что теперь между ними не будет обманов и недомолвок. Но как же не хотелось посвящать ее в то, что он делал этим вечером.

- Ил? - требовательные нотки в голосе Галлы мешались с назревающим раздражением.

- Честно? - обреченно переспросил он. - Если совсем честно, я только что убил восемнадцать человек.

Она недоверчиво улыбнулась, ища шутку в его словах, но, поняв, что это сказано серьезно, испуганно округлила глаза.

- Ты… На тебя напали?

- Не совсем. Давай я уложу Дэви и все тебе расскажу.

Лар осторожно взял у нее спящего сына, легонько коснулся губами пахнущей молоком щечки и отнес малыша в его кроватку. Накрыл одеяльцем и вернулся к жене.

- Эти люди заслуживали смерти, Дьери, - начал он издалека. - Они сами были убийцами и ворами, работали на парня, которого называют Многоруким Кеем. Его я, к сожалению, не нашел…

***

- Если совсем честно, я только что убил восемнадцать человек.

Интересно, что другие мужья рассказывают, возвращаясь вечерами домой? Или это у всех так? “Здравствуй, милая, сегодня я убил восемнадцать человек! Это на одного меньше, чем вчера, но ничего - завтра наверстаю. А что у нас на ужин?” - и полная идиллия.

- Это были плохие люди, родная.

- Но это были люди. А ты…

- Я сделал работу за стражников и сэкономил маронскому палачу время и несколько гиаров веревки, - произнес он резко.

Боги пресветлые! Восемнадцать человек. Вот так просто, за вечер. Лишь потому, что он решил, что они недостойны жизни - сам решил, назначив себя судьей и палачом. Вынес приговор и привел его в исполнение.

Он нашел их в одном из портовых притонов, там, где и сказал первый убитый им бандит - наемник, что был с Гиратом в посольстве, когда некромант устроил поджог. Этот, действительно, заслуживал смерти, как и пославший его Кей Многорукий, неуловимый организатор грабежей и заказных убийств, именем которого пугают детей. Но остальные? Уличное отребье, аборигены маронского дна. Возможно, на совести у кого-то из них была не одна загубленная жизнь… а у кого-то - лишь срезанный с пояса зеваки кошелек. А кара была одна для всех.

- Это были преступники. Крысы, которые сожрут город изнутри, когда начнется война. Нужно давить их сейчас!

Он не гордился тем, что сделал, но и не сожалел, ни на миг не усомнившись в справедливости такого решения и в собственном праве подобные решения принимать. И та легкость, с которой он оборвал чужие жизни, не позволив никому ни оправдаться, ни защититься, а после признался в этом, меня пугали.

Он догадался - отстранился и отпустил мою руку.

- Я не хотел тебе говорить. Знал, что ты не поймешь.

Я? Не пойму? Стало так стыдно, неуютно. Если я не пойму, то кто?

Мне хотелось взглянуть в его глаза, но он спрятался от меня под завесой тумана. Не ушел, всего лишь отодвинулся на свою половину кровати, но как будто провел между нами черту - а это было страшнее всего на свете, намного страшнее совершенных им убийств. Там, за этой чертой он уже не был моим Иолларом - он был Сумраком, тем, кого я почти не знала, древним богом далекого Мира, жившим в крови своего потомка и освободившимся, когда огонь разрушил сдерживавшее его тело. И, может быть, это не Ил, а Лар-Сумрак бродил сегодня по портовым трущобам, может, это он убил всех тех людей.

Меня устроило бы такое объяснение, но когда я попыталась сказать об этом, любимый лишь вздохнул и отвернулся, хоть я и так не видела его за серым маревом.

- Не пытайся разделить неделимое, Дьёри. Сумрак всегда был частью меня, а сейчас просто обрел силу. Но я знаю, как это выглядит со стороны - теперь ты, должно быть, считаешь меня каким-то монстром.

В его голосе слышалась горькая грусть, будто он уже решил, что я, действительно не смогу понять, не смогу принять его таким. Словно невидимая черта, только что проведенная им между нами, уже стала нерушимой стеной.

- Я - чудовище, да?

- Нет, - я пересекла эту черту, обещая себе, что никогда не позволю ей появиться вновь, и обняла мужа. Развернула к себе и провела пальцами по его лицу, заставляя открыться. - Никакое ты не чудовище.

А если и чудовище, то моё - любимое и единственное.

В следующие два дня мы не возвращались к этой теме. Но нельзя сказать, что не думали. Думали - и я, и Иоллар. Последнее было понятно по реакции, с которой он воспринял мое предложение:

- Решила сводить меня к психиатру?

Вопрос прозвучал как шутка, но в зеленых глазах застыла настороженность.

- Он - психолог, - поправила я с улыбкой. - И если захочешь записаться на прием, договаривайся сам. А мне нужно решить с ним другой вопрос.

Давно нужно.