2012

– Причины – вокруг нас, видны простым глазом, – ответил он. – Можно назвать их, все вместе, такими словами: кризис государственного управления. Предсказано это было уже несколько лет тому назад, но на более позднее время – не учли, видимо, что развитие социума продолжает ускоряться. Власти, надо полагать, об этом если и думали, то в последнюю очередь, потому что заняты были весьма конкретными проблемами собственного сохранения и обеспечения своего будущего, а не будущего России, не будущего её народа. В результате – практически вся власть, фактически, а не теоретически, всё более уходила к глобальным, транснациональным компаниям, хотя внешне это и не бросалось в глаза. Это вполне устраивает власти – поскольку находящиеся в ней люди сами более всего заинтересованы в том, чтобы оказаться в элите этих самых компаний, как бы они там ни назывались. В то же время регионы, особенно крупные, развитые, богатые, ощущая увеличение степеней своей свободы, подбирали под себя всё больше фактической власти на своих территориях, а регионы победнее – всё более задумывались о своей судьбе, поскольку при существующем порядке выживание становилось для них всё более сложным, а пример хотя бы некоторых из бывших советских республик придавал мыслям определённое направление. Результаты частично отразились, я думаю, и на вас – при каждом призыве. Хотя именно вы, кажется, нашли выход из этого положения – но вы ведь оказались в исключительных условиях, а если говорить об армии в целом – ну, вы лучше меня знаете: можно ли за год сделать из человека всерьёз, по-настоящему обученного солдата. – Курилов тут помотал головой, совершенно отрицая такую возможность. – А если нельзя – то это не армия, хотя её именно так продолжают называть. Это – нечто вроде народного ополчения плюс те недостатки, которые ополчению никогда не были свойственны…

Курилов проговорил, хмурясь:

– Так, может, именно такой армия и должна сейчас быть – на этом этапе? И мы, такие, как я, зря пыжимся?

– Полковник, поверьте: никогда ещё России не была нужна настоящая, сильная, могучая, современная армия. Без неё страна расползётся, как кисель. Не потому, что армия стала бы сдерживать её силой. Но потому, что для России ощущение собственной государственности без ощущения могучей армии – противоестественно и невозможно. Потому что воевать придётся. Войны, похоже, на носу – я бы сказал, колониального типа, для захвата и передела источников энергоносителей. И слабая Россия – слишком заманчивая цель. Поначалу, конечно, попытаются произвести бескровный захват – внедряясь, перекупая контрольные пакеты акций. В том числе и так называемых государственных компаний: по сути, наше государство давно стало корпорацией, объединяющей нынешних вершителей власти. А они тоже всего лишь люди, пекущиеся в первую очередь о себе, и за хорошие деньги – продадут со спокойной совестью: это ведь всего лишь бизнес, не так ли? Ну, а если мирного захвата всё же не состоится, то скажите, долго ли устоит наша нынешняя армия против экспедиционного корпуса – китайского ли, американского ли, всё равно. И если власть этого не понимает, или понимает, но ничего не делает, – то… – Он махнул рукой. – И это может означать конец. Потому что экономических сдерживающих факторов для России становится всё меньше. А если начнут лопаться и обручи духовные… Церковь тут не поможет – не по силам, да и слишком углубилась она в мирское. Вот и взорвётся. Если перейти критическую точку. Во всяком случае для нынешних это добром не кончится. Всем своим поведением они показывают, что понимают: их сущность – временщики. Они стараются избежать этого, пытаются построить силовое государство – но не из чего. И, к сожалению, не на чем: гранит, на котором всё основывалось, быстро превращается в песок, на котором, сами понимаете…

– Что вы имеете в виду?

– Да всё тот же народ. Считается, что он терпелив, и действительно порог его терпения высок, но уж если его перейти… Но ведь к этому идёт: пенсионная система рушится, всё чаще происходят сбои и катастрофы в электроэнергетике, в коммунальном хозяйстве городов, и если в один страшный день такие события совпадут с принятием еще одного нелепого закона или слишком уж немыслимого судебного приговора – не очередному магнату, это люди перенесут без труда, но хотя бы снова о выселении каких-то рядовых жителей или… да мало ли что такое может случиться, – и плотина долготерпения обрушится вдруг. Да если это ещё совпадёт и с какой-то властной демонстрацией – а они будут происходить всё чаще, поскольку власть считает, что таким образом демонстрирует свою несокрушимость, – тогда… не дай Бог.

Мрачные вещи говорил Котовский. Так что Курилов не удержался – задал всё-таки вопрос:

– Что же – по-вашему, всё уже проиграно?

Котовский ответил не сразу.