2012. Формула выживания

— Просто тебе очень повезло в первые визиты, — сказал он, когда мы уже в седьмом часу вечера возвращались домой. — Многие сталкеры ходят в зоны годами, прежде чем те начинают открывать им свои секреты. Опять же, лучше не иметь никаких ожиданий — зона их чувствует. Один из знакомых Профа, Костя Черкасов, говорил о том, что в зону надо входить, как в храм. Только тогда ты сможешь найти с ней общий язык.

— Зона все-таки обладает разумом? — спросил я.

— Не знаю, — пожал плечами Антон. — Сколько сталкеров, столько и мнений. Я склонен считать, что кто-то или что-то все-таки обращает на нас внимание. Понимает, зачем мы идем в зону, что хотим там найти. На этом и выстраивает с нами какие-то отношения. Почему первые сталкеры были так удачливы? Потому что у них было особое отношение к зонам. Не такое потребительское, как сейчас. Даже мы уже не имеем того настроя — у нас есть какие-то свои цели, намерения. Мы пытаемся найти дороги в иные миры, получить какие-то знания, способности. То есть исходим из каких-то практических соображений. Первые же сталкеры были просто исследователями. Они входили в зону, открывались ей. И благодарно принимали все, что она им давала. Именно поэтому им удавалось то, до чего мы сейчас, со всеми нашими приборами и технологиями, все еще не можем добраться. Тот же Костя, например, исследовал Запретный Город — есть одна зона такая, очень необычная. Обычный человек может прожить там минуту, может несколько часов — как повезет. Костя же ходил туда десятки раз и оставался жив.

— А что это за Город и что в нем опасного?

— Что это за Город?… — Черный несколько секунд помолчал. — О нем мало кто слышал. Точнее, почти никто не слышал. Это тоже Москва, но в какой-то другой реальности. Нет ни одного человека. Вообще нет ничего живого, даже крыс. Самый настоящий мертвый город. Там никто не живет уже лет тридцать, а то и больше. Все затянуто туманом: он не сильный, но метров на двести уже ничего не разглядишь. Из-за него не видно неба, солнца тоже не увидишь — там все время серые туманные сумерки. Но это все пустяки; самое страшное в том, что время от времени там появляется Тьма. Может прийти раз за двое суток, а может дважды в течение часа. Периоды Тьмы тоже бывают разные, от нескольких минут до многих часов. Но самое интересное в том, — Черный выдержал паузу, — что эта Тьма живая.

— В смысле? — не понял я.

— Эта Тьма — не просто отсутствие света. Тьма с большой буквы: когда она подступает, ты просто шкурой чувствуешь, что она пришла за тобой. Я считаю, что это вообще нечто инопланетное. Какая-то зараза, попавшая в тот мир и погубившая его. Некая форма жизни. Когда она приближается, ты чувствуешь холод, при дыхании изо рта начинает идти пар. Потом становится темнее, еще через несколько секунд все накрывает Тьма — она спускается откуда-то сверху. Просто чернота, как облако — чернее черного. Самое главное в этот момент — отогнать ее. А это сложно. Фонарик перестает светить, словно разряжается. Газ в зажигалке отказывается гореть. Зажженный фальшфейер тлеет, как сигарета, разбрасывая жалкие искры. Эта Тьма давит, поглощает любой свет, любое тепло. Если ей удается прикоснуться к тебе, ты чувствуешь уже не просто холод — ноги и руки деревенеют за считанные секунды, глаза буквально замерзают. Не сможешь удержать ее, отогнать — погибнешь, Тьма вытянет из тебя всю твою энергию. Останется сморщенный труп, настоящая мумия.

— Ты это все серьезно? — Я недоверчиво смотрел на Антона, пытаясь понять, говорит ли он серьезно, или просто развлекается, рассказывая мне одну из сталкерских страшилок.

— Как раз в данном случае я абсолютно серьезен. Запретный Город — самое страшное место из всех, что я видел.

— И зачем туда тогда ходить?