2008_45 (593)

В летнее время по утрам тянулись с каждой улицы стада на пастбища с личных подворий колхозников. Таковых в деревне выходило шесть табунов смешанного скота — это коровы, подростки и овцы. Пасли их сами хозяева по очереди. В колхозе в то время была своя электростанция — локомотив, который работал на дровах, и тут же рядом через стенку была и мельница. Что удивительно, по улицам от нее шли столбы с электропроводами к избам колхозников, свет давали до 12 часов, и никаких там счётчиков и тарифов оплаты за свет.

На полях сеяли пшеницу, рожь, овёс, ячмень, горох, для силоса — кукурузу, а на сено клевер. Но сено в основном заготовляли из естественных трав. Наша деревня с названием Нагибина Мартыновского с/совета, Пышминского р-на, Свердловской обл. стоит в Зауралье среди берёзовых лесов, лесных сенокосов и синих озёр на стыке с Курганской и Тюменской областями, там, где начинает лесо-степной край. Сеяли турнепс и репу, сажали картошку, словом, колхоз вёл натуральное хозяйство. А председателем был Бураков Иван Фёдорович. Его избрали сразу, как он вернулся в сентябре 1946 г. после войны с Японией. На фронт ушёл с первым призывом в июне 1941 г. Ему было тогда 23 года и прошёл он всю Европу. Отступал до Сталинграда, оборонял его и участвовал в разгроме немцев там, потом брал Кенигсберг, ну и участвовал в разгроме Японии. Иван Федорович поднял свой колхоз (в котором до войны после трех лет службы успел закончить курсы трактористов и поработать в этом качестве) до такого состояния, что дважды, в 1955 и 1956 гг., колхоз был участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки в Москве, впоследствии переименованной в ВДНХ. Его в те годы наградили Золотыми медалями этой выставки, а ведь всего и грамматишки-то у Ивана Фёдоровича было четыре класса нагибинской начальной школы! Вот такие люди поднимали колхозы в послевоенные годы. Не скрою, это был по материнской линии мой родной дядя. По отцовской линии у моей бабушки Оринушки на фронте было пятеро сыновей, двое из них погибли, младшего Петра Ивановича бандеровцы убили в 1946 г., ему было 20 лет от роду. На фронт его призвали 17-летним в 1943 г. Один из её сыновей — Тихон Иванович — в марте 1944 г. освобождал г. Николаев, в котором после службы на флоте с ноября 1960 г. я живу по настоящее время.

Здесь я прошел свой трудовой путь, начав с ученика столяра на Черноморском судостроительном заводе и дойдя до главного архитектора завода. Этому предшествовали годы учёбы в школе рабочей молодёжи, а потом закончил два института. Свой след в судостроении я оставил созданием историко-мемориальных комплексов.

7-го июня 2008 г. мы с женой приехали в Москву, на Ярославском вокзале в полночь сели в поезд № 68 сообщением Москва—Абакан и поехали на мою родину в Зауральск на родительские могилы. 48 лет я живу в г. Николаеве и все эти годы езжу в Нагибину. Из родных там уже никого в живых нет, но вечный зов памяти тянет меня туда, где родился и вырос. До станции Камышлов в Зауралье ехали две ночи и день, я в светлое время суток жадно вглядывался в мелькавшие мимо окрестности Главной Сибирской железной магистрали, а от Москвы до Камышлова мы проехали более полутора тысяч километров.

На всем этом пути попадались редкие деревеньки, вернее, всё, что осталось от них в виде полуразрушенных домишек. Всё, что осталось от улиц в них. Бросилось в глаза, что у домишек нет подворий, попадались жилые посёлки из двух-трёх одно- и двухэтажных деревянных бараков, из крыш которых торчало от 2-х до 4-х дымовых труб, что указывало на число семей, в них проживающих. Но, как и в деревнях, в этих посёлках не видно было людей и какого-либо производства, где бы люди могли зарабатывать себе на жизнь.

Меня потрясло то, что на всём этом пути, не видно было, чтобы паслось не то что хоть стадо коров, но и вообще ничего похожего на козу. Не видно было посевов хлеба и картофельных полей. Жизнь была только на самой железной дороге. Кстати, раньше вдоль неё тянулись рукотворные лесополосы для снегозадержания, сегодня они частью сожжены дотла, а частично путейцы своей техникой превратили в бурелом.

Находясь в г. Камышлове и его окрестностях, где живёт моя сестра, я обратил внимание на шесть сиротливо пасущихся коровушек, а пять лет назад здесь паслось стадо. До своей деревни Нагибина мне предстояло от райцентра проехать через 16 деревень, но одних уже даже следа нет, другие в убогом состоянии. В моей Нагибиной из пяти улиц осталось две и те безлюдны, все заросло сорной травой. Само собой, от тех скотных корпусов и следа нет, ибо никакой скотины нет. А ведь ещё в начале перестройки в 1985 г. мои родственники-механизаторы зарабатывали здесь от 40 до 70 центнеров отборной пшеницы.