2007 № 11

Потом Королева Динариев отыскала прелестный кожаный мяч, его ссудил Двойка Жезлов, важный вельможа (клиенты и даже многие предсказатели принимают этот мяч за глобус, но нас-то не проведешь!). Мы было начали уже бросаться им, когда в ажурном проеме калитки возникла простоволосая, изможденная Восьмерка Мечей, закадычная подруга Королевы Динариев. Руки ее были связаны веревками, она рыдала…

«Что на сей раз?» — участливо поинтересовалась моя гостеприи-мица.

«Сейчас… расскажу…» — всхлипнув, проронила Восьмерка Мечей.

Королева Динариев метнула на меня извиняющийся взгляд и сделала этакий выметающий жест своими миниатюрными пальцами — мол, ты ступай, я буду врачевать душевные раны.

Что ж… Я уже почти добрел до своего моря-океана, когда в небе надо мной распростерлась знакомая стальная туча. Налетел ветер, туча рассыпалась на несколько курчавых облачков. Глядь — из ближнего облачка выросла рука, крепко сжимающая увенчанный короной клинок. Туз Мечей!

Я вздохнул. Небесное это явление означало, что меня, нас, зовут туда, в большой быстрый мир, где живут люди — любители разговоров и смертоубийства. Сейчас будем выпрямлять судьбы, вскрывать нарывы на мягких тканях души.

Вместе со мной в сферу Энроф заторопились и другие — тройки и десятки, двойки и пажи, подсобные рабочие Тайны.

У нас, арканов, спаянный коллектив.

С точки зрения наблюдателя, находящегося в сфере Энроф, мы почиваем в ларце, обитом изнутри красным бархатом. Самые злоязыкие из нас — вроде Пажа Мечей — называют его «саркофагом», а те, кто подобродушнее, вроде купчины в винном погребе Десятки Кубков — «нашим прекрасным дворцом». Ларец этот спрятан в нижнем отделении старинного секретера. Он заперт на ключ, ключ же лежит в яйце, яйцо — в утке, утка… шучу. Ключ под шерстяным ковриком возле кровати Алисы Егоровны.

Алиса Егоровна — опытная женщина. Когда-то она работала инженером в конструкторском бюро, специалистом по сопротивлению материалов. Мы уже тогда ее знали, хотя, конечно, не так хорошо. Иногда она раскладывала нас прямо на своем кульмане, на пахнущих графитом чертежах детских санаториев и техникумовских общежитий, а ее товарки, с обремененными тушью «Ленинград» ресницами (как видите, у нас было время досконально изучить материальную культуру места нашего последнего назначения), боязливо таращились на результаты гадания, прозревая сквозь нас… нет, не будущее, но всего лишь свои меленькие мечтанья и пустые страхи.

Тогда наша Алиса знала только три расклада: вездесущий «Кельтский крест», ответчика на все важные вопросы, простодушную, как цыганский романс, «Малую подкову» (в ее тетради, с выбитым золотом Марксэнгельсом на обложке, она была помечена ремаркой «на любовные взаимоотношения») и расклад из трех карт «Утро-день-вечер», который прорицал день текущий.

К моменту выхода на пенсию наша Алиса была уже настоящей эрудиткой по части раскладов — раскидистых, как калина, струящихся синусами-косинусами, фигурных, уже почти фигуристых, линейных. Она разговаривала ими, а иногда даже глаголала. Как и положено мастерице.

Но тогда гадалка Алиса, еще только осваивающаяся в возрасте бабы-ягодки, напоминала дворового гитариста, пытающегося сыграть на трех привычных аккордах сразу все полюбившиеся мелодии — от

«…сбил его товарищ Ли-си-цин» до «Она прошла как каравелла по зеленым волнам…».

Все ее тогдашние клиентки хотели одного: любви. Случалось, она раскладывала «Малую подкову» дюжину раз за день.

В те времена «Кельтский крест» с его судьбоносными ответами на важные вопросы и даром никому не был нужен. На глобальный вопрос «куда идти?» тогда отвечали очень локально — к любовнику. Это потом, когда Алисино КБ закрыли, а на его месте возвели нечто капиталистически-фаллическое, когда все прочие КБ и НИИ были распроданы или превращены в доходные дома, «куда идти?» вопрошали многие, пламенно глядя в пустоту перед собой.

Во времена развитого социализма я, Король Кубков, пользовался незаслуженно высокой популярностью — это роднило меня с музкомедией и болгарскими курортами. Каждый второй расклад Алиса делала на меня. По науке я назывался «сигнификатором». И хотя мужчины, как и женщины, подлежат влиянию четырех основных мастей статистически равномерно, распадаясь на четыре основных группы, по замечательной иронии судьбы советские труженицы именно во мне хотели видеть символическое воплощение своего возлюбленного.

— Он какой, ваш мужчина? — спрашивала клиентку Алиса, теребя свои массивные янтарные бусы, привезенные из прибалтийского отпуска.

— Ну… какой-какой… ласковый, — отвечала девушка из отдела кадров.

— Чувственный?

— Очень.

— Знак Зодиака его не знаете? Хотя бы день рождения?

— Только познакомились…

— Глаза голубые?

— Кажется.

— Ну… — с покорным вздохом резюмировала Алиса, — значит, будет Король Кубков.

Я ложился в верхний правый угол стола, а подо мной, на сияющих священным ужасом глазах девушки из отдела кадров, росла «Малая подкова». Она сулила вопрошающей служебный роман в крымском санатории, два аборта и перевод с повышением.