Конечно, подобные выражения старательно удалялись цензурой из посланий домой. Станция считалась военным аванпостом Евросоюза, и на Земле о ней не было известно почти ничего, только местоположение: где-то за орбитой Нептуна. Дональд Макинтайр, служивший в армии второй год в качестве мобилизованного капеллана, до сих пор не пережил потрясения, оказавшись здесь, как, впрочем, и прихожане, обнаружившие его присутствие. Назначение сюда Дональда было совершенной случайностью, выбором из длинного списка религий, признаваемых Актом Веротерпимости ЕС, тем самым, который запретил сайентологию, Униатскую церковь, вахабитскую секту и в результате случайной ошибки при переводе Унитарный Универсализм. Но для священника шотландской церкви такой вещи, как случайность, просто не существовало.
Он был послан сюда с определенной целью.
— Человек в черном воображает, будто сам Бог поручил ему миссию, — заметил Касим.
— Что? — рассеянно спросила майор Бернштейн, поднимая голову от своего интерфейса.
— Вот, — коротко бросил Касим, медленно выпуская из пальцев файловую папку.
— Что это?
— Его личные заметки.
Майор нахмурилась. Она не любила Касима. И не одобряла шпионства за воинским составом.
— По-вашему, я должна это читать? — спросила она.
— Прошлой ночью в баре Дональд нес что-то бессмысленное.
— В этом случае, помоги нам Господь, — бросила майор. Касим выжидательно молчал.
— Ладно, — сказала Бернштейн.
Она пролистала заметки и вернулась к первому параграфу, подчеркнутому Касимом.
— «Худшее вначале», — прочитала она вслух. — «Неопределимые враги. Никакого связного общения (худший случай: попробовать экзорцизм?). Далее: колониальные организмы. Микоидальные. Теоретические переводы. Молекулярная грамматика. Поставить под сомнение их концепцию индивидуальности. А также ответственности. Может ли это быть установлено: рациональная натура. Падшая натура. Если они имеют моральный кодекс, почему не живут по его правилам? Любые существующие религиозные концепции? Следующее: дискретный анимализм. Здесь кроется противоположная опасность — антропоморфизм (отметить фиаско миссии доминиканского искусственного интеллекта). Вывод: использовать микоидов в качестве тестового образца, чтобы установить совпадение».
Майор недоуменно моргнула и уставилась на Касима.
— Ну и что? В чем вы видите угрозу?
— Он болтался среди команды, работающей над микоидами. Если прочтете внимательно, отыщете намерение проповедовать им христианство.
— Ученым? — спросила майор.
— Микоидам!
— Неужели? — расхохоталась Бернштейн. Смех резко оборвался, словно разлетелось вдребезги стекло, и впечатление осталось такое же режущее.
— Если он сумеет им что-то втолковать, значит, превзойдет всех ваших ученых, — продолжила майор. — И если вы, мой чересчур ревностный мухабаратчик, не сумеете найти убедительного доказательства, что доктор Макинтайр сеет среди персонала религиозную рознь, практикует ритуалы, включающие издевательства над животными и противоестественные сексуальные акты, проповедует рыночный маоизм или новый республиканизм, либо каким-то образом помогает и содействует китайцам или янки, предупреждаю самым серьезным образом: не тратьте ни своего, ни моего времени. Я достаточно ясно выразилась?
— Абсолютно, мэм.
— Можете идти.
Многое можно было прочесть в ряду последовательной концентрации различных органических молекул. В приблизительной расшифровке это выглядело так:
Дональд взглянул на распечатку и вздрогнул. Нетрудно обнаружить здесь первое доказательство того, что инопланетяне познали грех. Конечно, он вполне понимал, что все это может оказаться просто невинным понятием, вроде такого: «ничего не поделать, сейчас блевану».
Но искушение, если это было искушение, истолковать результаты распечатки, как пример духа, борющегося с плотью… ну, вернее, со слизью, было почти непреодолимым. Дональд мог считать это доказательством как совпадения, так и несовпадения.
— Мы можем каким-то образом реагировать на это?
Треппер, глава команды, работавшей над проектом микоидов, покачал головой.
— Очень сложно воспроизвести градиенты. Для нас это… послушайте, предположим, дерево понимает человеческую речь. Оно пытается отвечать, выпуская побеги, отращивая ветви так, чтобы они на ветру могли тереться друг о друга. Но все, что мы слышим — странное скрипение и потрескивание.