2005 № 10

Инспектор попрощался кивком, на который Цу И ответил легким поклоном, после чего старший счетовод остался в саду один.

Цу И заглянул в пруд: ил начинал оседать на темное дно, открывая взору абаковых рыбок. Выстраиваясь в четкие ряды, они давали кому-то ответ на неведомый вопрос. Старший счетовод прикрыл глаза и в наступившей тишине представил бесчисленных людей, без устали трудящихся над бесчисленными счётами. Он думал о бесконечности и улыбался.

Перевела с английского

Зоя ВОТЯКОВА

© Chris Roberson. О One. 2002. Печатается с разрешения автора.

Джон Мини БОМБА-СВАСТИКА

Огромный черный треугольный силуэт скользнул над головой, раздирая внутренности дисгармоничными волнами шума. Развернувшись в боевую позицию, дракон повис над колонной Нельсона. Стайка мирных голубей будто взорвалась и тут же рассеялась над Трафальгар-сквер, едва только тень врага коснулась мостовой.

«Хейнкель драке 22-Е». Я немедленно определил видовую принадлежность летательного аппарата, под крыльями которого уже шевелился, стремясь на свободу, смертоносный груз. Шум крыльев каменными волнами рушился вниз, а я посмотрел вверх — примерзнув к месту, невзирая на всю подготовку — и судорожно сглотнул, увидев это зрелище. Огромные кресты люфтваффе дополняли черные паучьи свастики, подвешенные в бомбовых люках.

Бежать!

Я приготовился сорваться с места… и в этот самый момент увидел ее. И влюбился.

Так бывает в весеннюю грозу, когда небо темнеет, и вдруг вопреки всему чья-то фигура на земле вспыхивает собственным белым светом… Это была она. Зачесанные вверх медовые волосы, бледное треугольное личико цвета слоновой кости над опрятным серо-голубым мундиром Королевских ВВС, округлившиеся глаза…

Их гибельный взгляд соприкоснулся с моим.

Боже мой. Какая красота…

И тут посыпались бомбы-свастики.

Она замерла в нерешительности возле высохшего широкого фонтана — черные изваяния львов остались за моей спиной. Ощутив движение над головой, я немедленно сорвался с места.

Когда я оказался возле нее, она уже сбросила туфли. Ухватив горстью куртку на спине — идеальной спине — незнакомки, я едва не приподнял ее, и мы, пронзая время, изо всех сил рванули в сторону высокой и бледной церкви Святого Мартина в Полях, а сверху на нас падали большие когтистые кресты.

Они щелкали, дергались, готовясь убивать.

Беги.

Мысли ее превратились в мои собственные, слились воедино, пусть движение не позволяло нам заговорить: мы стали приматами, бегущими в смертельном испуге и азарте борьбы за свою жизнь.

Быстрее.

Внезапно мы оказались возле стены здания, я повернул было в сторону Черинг-кросс, но она потянула меня влево, и мы затормозили возле груды мешков с песком как раз в тот самый миг, когда за спиной рыкнуло. С нарастающим грохотом похожие на огромных соединенных черных червей бомбы хлестали неистово, разбивая гранит, как папье-маше; внутреннее давление в них нарастало, разрывая мешочки с вирусной отравой и пузыри с кислотой.

Спотыкаясь, мы бросились вниз по ступеням, и чьи-то добрые руки втянули нас в помещение. Мы стояли внутри полутемной церковной крипты — в безопасности.

Уцелели…

И в этот полный восторга момент мы крепко обнялись и поцеловались, словно можно было навсегда слиться в этом порыве счастья. Я спросил ее:

— Ты выйдешь за меня замуж?

И она ответила:

— Да.

И тогда мы назвали друг другу свои имена.

Так уж было принято в те дни, когда никто не знал, что ждет его завтра и послезавтра — жизнь или смерть.

— Меня зовут Лаура. — Она еще не отдышалась, но, несмотря на это, голос ее был волшебно мелодичен.

Сумрачная, освещенная лишь мерцающими оранжевыми огоньками свечей крипта была полна народу. Люди сидели на полу и стояли у стен. Некоторые из них были в гражданской одежде, однако в основном нас окружали военнослужащие в защитном обмундировании. Люди горбились, стоя на трехсотлетних плитах пола, погрузившись в собственные думы или же негромко переговариваясь друг с другом.

Однако для меня здесь существовала только Лаура — подлинная и прекрасная.

— Слышишь?

Руки ее напряглись, и я услышал чистый, серебристый свист, внезапно заполнивший пространство.

Сдержанно улыбнувшись, она шепнула:

— А теперь подождем.

Издалека донесся грохот, и мне невольно представились вспышка огня и волна жара. И тут все услышали странный и жуткий крик раненого бомбардировщика-дракона.

Спитфайры![6]

По подземелью пробежал радостный крик.

— Сукин сын Джерри[7] получил по заслугам.

Позже мы узнаем все обстоятельства: и как отважные молодые люди забрались в крошечные кабинки, устроенные на хребтах серебристо-зеленых рапторов, и как соединились с нервными узлами своих небесных коней, и как, сложив крылья, низринулись с облаков, а потом как можно шире расправили их — целя под огромные треугольные крылья, мимо потрясенных пилотов, увидевших, что принесенная ими смерть обращается против них самих.