2000, Осколки

Когда пассажиры начали подавать признаки жизни, я вернулся к машине и сообщил, что, если верить моим новым дешевым часам, пора двигаться, если мы хотим вернуться на Лорна-террас прежде, чем мать Виктора появится дома.

Том пошел в кусты облегчиться и кивком пригласил меня прогуляться туда вместе. Он желал обсудить наши планы на случай непредвиденных обстоятельств. До сих пор все шло слишком уж гладко. А что я буду делать, если?…

Мы обсудили, что делать в том или ином случае, и вернулись к машине. Наш молчаливый шофер успел сдружиться с Виктором, и оба были поглощены высокопрофессиональной беседой о компьютерах.

По мере того как микроавтобус приближался к Лорна-террас, благодушное настроение, вызванное прогулкой по вересковым пустошам, постепенно испарялось. Виктора снова начало трясти. Он с тревогой наблюдал за мной, ожидая, что теперь я брошу его, снова предоставив его собственной несладкой судьбе. Парень, должно быть, прекрасно понимал, что сейчас, в пятнадцать лет, его судьбу будет решать суд и что суд наверняка решит поручить его заботам матери. Даже несмотря на то, что она курит одну сигарету за другой и носит розовые бигуди. Любой суд сочтет ее несчастной матерью неблагодарного сына. В отличие от Розы, которая, даже помимо собственной воли, непрерывно излучала угрозу, Джина на первый взгляд казалась долготерпеливой, смирившейся со своей судьбой женщиной и любящей матерью, которая делает для сына все, что может в столь сложных обстоятельствах.

Шофер остановил машину там, где попросил Том Пиджин, - за углом, так, чтобы ее не было видно от дома номер 19. Мы с Виктором вышли. Вид у парня сделался совсем несчастный: он ссутулился, плечи поникли. Мы вместе подошли к двери дома номер 19. Как и во многих подобных домах, через маленький квадратный дворик, поросший пыльной травкой, вела забетонированная дорожка. Виктор достал из кармана ключ, открыл дверь и, как и в прошлый раз, провел меня по коридору в яркую кухоньку, где в основном и проходила жизнь обитателей дома. Я обещал посидеть с ним, пока не вернется его мать, пусть даже это ей и не понравится.

Увидев дверь, ведущую из кухни во двор, Виктор остановился в недоумении.

- Я ведь вроде бы запер ее, прежде чем уйти! - Он пожал плечами. - Ну ничего. Калитку, что ведет со двора в переулок, я точно запер. Мама ужасно сердится, если я забываю запирать калитку.

Он отворил дверь кухни и вышел в тесный задний двор, обнесенный высокой стеной. Двор зарос сорняками и жухлой травой. Напротив кухонной двери в высокой кирпичной стене была калитка - точнее, еще одна дверь, выкрашенная коричневой краской. И эта дверь тоже не была заперта. На ней было два засова, наверху и внизу, но они были отодвинуты. Это ужасно встревожило Виктора.

- Запри их сейчас! - приказал я, но Виктор по-прежнему стоял передо мной столбом, и, хотя я внезапно осознал, в чем дело, обойти его я не успел. Калитка из переулка отворилась, и во дворе появилась Роза. Из дома у меня за спиной появились торжествующие Джина и гориллообразный Норман Оспри. Роза и Оспри были вооружены обрезками садового шланга. На том обрезке, что у Розы, болтался кран.

Виктор окаменел, не веря своим глазам. Наконец он обернулся к матери и выдавил нечто вроде:

- Ты что-то рано вернулась…

Роза прохаживалась вдоль стены, точно львица. Она выразительно помахивала увесистым краном на конце гибкого зеленого шланга и только что не облизывалась.

Джина для разнообразия была без бигуди и благодаря этому выглядела почти хорошенькой. Она, словно бы оправдываясь за раннее возвращение, обиженно сказала Виктору, что его отец послал ее к черту, что он не пожелал выслушивать ее «глупую болтовню». На этот раз она проговорилась, что отец Виктора «в тюряге», и добавила, что так ему и надо.

- Он иногда бывает настоящей скотиной, твой папаша! - сказала Джина. - И это после того, как мы ездили в такую даль! Роза отвезла меня домой, а эта сука, соседка, сказала, что ты тайком удрал на станцию. Она выследила тебя - ей все равно было надо на станцию - и видела, как ты встретился с этим мужиком, про которого Роза говорит, что он украл у нас миллион. Вик, детка, ну как ты мог, а? Роза говорит, что уж на этот раз он ей все расскажет, но только не благодаря тебе, Вик.

Надо сказать, что я ее слушал не очень внимательно. Я следил за Виктором - и видел, что ласковый тон Джины его не обманывает. Чем больше она трепалась, тем меньше ему все это нравилось.