2000 №4

— Совершенно верно, это я как раз и имею в виду, говоря о конкурентной ситуации. Сегодня можно покинуть страну (я это в значительной степени делаю, потому что вот уже десять лет, как я в основном живу за границей) и вести игру, находясь там, по ту сторону бывшего «железного занавеса», но возникает вопрос, можно ли ее играть здесь? Мне кажется, можно, и именно потому, что наука стала международной. Для больших компаний уже не так важно, где находится ученый. Единое информационное поле облегчает открытость практически всех стран, и если в какой-то момент западная компания убедится, что, имея дело с русскими, выиграешь в цене, а в качестве не проиграешь, то, уверяю вас, они к нам придут. Но для этого с нашей стороны должны появиться ученые новой для нас формации, которые не будут бояться выходить на международный рынок, знающие, что они продают, как продавать, и делающие все это профессионально. Иначе мы бесконечно будем сбиваться на разговоры о том, что у нас воруют, что Сорос, де, забирает какие-то невероятные открытия, которых, смею считать, у нас не так много, тем более в области технологий. Ведь практически все наши технологические разработки советского времени были направлены на военные или космические цели, и в них не были заложены компоненты стоимости, экономической целесообразности, отсюда их нежизнеспособность в сегодняшней ситуации. Но после того, как вы вводите в общее уравнение эти экономические компоненты, поле оказывается единым, и на нем можно играть, то есть получать достаточно средств на исследования. Но для этого, повторяю, нужен профессионализм не только в своей области, но и в том, как добытые новые сведения правовым образом защитить и где найти им применение. И такие профессионалы в СНГ уже есть.

Чтобы не быть голословным, назову профессора Атабекова в Московском университете, с которым мы ведем переговоры о том, чтобы взять лицензию на некоторые из его открытий. Дело в том, что Иосиф Атабеков и его сотрудники, отлично разобравшись в том, как западные компании развивают сейчас биотехнологический процесс, увидели его узкие места и предложили некоторые решения, как эти узкие места устранить. В лаборатории Атабекова делают науку самой высокой пробы. Но зрелый подход в данном случае заключался не только в том, что наука хорошая, и даже не столько в том, что они закрепили за собой достигнутые результаты и русским патентом, и в Европе, но в том, что они знали, каких именно технологических решений требует рынок. Как часто, получая интересные результаты 20— 30-летних исследований, мы не спрашивали себя, а нужно ли кому-то то, что мы предлагаем. Расходы на патентование оказываются вдвойне обременительными, если патентовать то, на что нет спроса.

— А в чем суть открытий профессора Атабекова?

— В его лаборатории обнаружена возможность запускать работу дополнительного гена в растениях в отсутствие дополнительного промотора. Любой ген имеет структурную часть, промотор и терминатор — некие участки, сообщающие организму о наличии данного гена, о том, что его надо прочитать, сделать из него белок и т. д. Классический учебник генетики скажет вам, что ген читается рибосомой только с участка, непосредственно прилегающего к промотору, то есть один промотор — один белок. Современный учебник скажет: необязательно, в том случае, если есть некий участок ДНК, который, будучи прочитан и переведен на информационную РНК (или матричную — мРНК), дает возможность рибосоме распознать его и садиться не в начало мРНК, а в серединку этой молекулы, и с этого момента читать вконец все, как будто бы там был вот этот самый участок, который она распознает. То есть в одной мРНК может быть закодировано несколько белков, и рибосомный комплекс будет считывать каждый из них, так сказать, в отдельности, исходя из распознавания элемента, который по-английски называется internal ribosome entry site («место вхождения рибосомы внутрь молекулы»).

Предложенное группой профессора Атабекова решение позволяет с минимальным количеством промоторов читать большее количество генов и получать больше белков. Это важно не только само по себе, но и в плане интеллектуальной собственности. Дело в том, что вирусы — очень экономичные вещества, в них мало лишнего, и всунуть, как мы говорим, туда дополнительный промотор технологически очень сложно, а иногда просто невозможно, потому что все варианты использования дополнительного промотора уже запатентованы конкурентами. То, что предлагает Атабеков, позволяет практически безболезненно это делать, обходя многие патенты других компаний, которые, проработав в этой области по 10–15 лет, попытались сделать так, чтобы без их лицензии нельзя было эти процессы использовать в промышленном масштабе.