#20 восьмая

И во всей этой истории на меня ложится парадная роль выявляющего. После чего Кристоф, как уже говорилось, валит в свой фатерлянд, а я пересаживаюсь в кресло главы московского представительства. Проработав в России два, максимум три года, я навсегда перебираюсь в головной датский офис, где и получаю свои датские бонусы, и, может, даже женюсь на Магде. И хотя Магда ничем не лучше Хелен, Юли, Светы, и всех других моих прочих, я готов на это пойти. И не потому, что подумали обо мне вы. А потому что я очень давно понял: я хочу будущее. И не такое, когда вся твоя квартира — это тридцать три квадратных метра, заставленные пустыми бутылками, а в нагрузку к ним — пьющая мать и дерущийся с ней отчим. И не такое, когда ты вынужден выживать в хрестоматийном Бирюлёве, откладывая в год по копейке на приличный мобильник, шмотки и дребезжащую «ладу». А такое, где нормальная, обеспеченная жизнь: яхты, лейблы, машины. Солидный банковский счёт. Хорошая кредитная история. Ежемесячные поездки в Лозанну, куда ты срываешься, не задумываясь, сколько денег на твоём счету. И за это я не то, что Юлю, Свету и Хелен продам — я заложу свою душу.

«Ну что, встать и взять Юльку напоследок? Больше ведь не увидимся.»

Расстегнул пуговицы рубашки, начал вставать. И тут эта стерва всхрапнула. Представляете? Она всхрапнула! Желание тут же исчезло. Хмыкнув, снова сел в кресло. Перевёл взгляд на бокал, забытый Юлькой на подоконнике. Виски в стакане напоминал жжёный янтарь, что и вернуло меня мысленно к глазам точно такого же цвета… Лена. Елена Ларионова... Что-то есть в этой девочке. Вообще, её можно описать целой кучей слов, но мне проще закрыть глаза и представить её прозрачное лицо, сексуальную линию тела и откровенные глаза… Интересно, она какая? И — какого чёрта она вмешалась в это дело с крысятничеством?

О том, что Ларионова может иметь в этом деле свой интерес, мне походя рассказала Сиротина. Сдала так, мельком. Но сначала я проводил глазами уплывающую от меня Ларионову, зависая в коридоре с ВладимВадимычем. Слушал сплетни, прочий бред, понемногу поддакивал, и, вонзая ногти в ладонь, смотрел вслед уходящей от меня Ларионовой. Смотрел, смотрел, смотрел... Она меня сделала. Я ей понравился, но это абсолютно не помешало ей лихо отбрить меня и непринуждённо-стремительно свернуть всю нашу намечающуюся интимность к шапочному знакомству.

— Лёха, ты выглядишь, точно идёшь к зубному, — отметил выражение моего лица Спицын (кстати, довольно остроумно).

— Да ладно, — я рассмеялся. Подождал пять минут, потом сослался на занятость и отправился прямиком к Тане. Приоткрыл дверь: Сиротина фривольно раскинулась в кресле и фальшиво мурлыкая «maybe, maybe…» точила пилкой ногти. «Ты бы здесь ещё педикюр себе сделала», — невольно подумал я.

— Здравствуй, Таня, как поживаешь? — Я прошёл и сел на стул, стоявший напротив. Таня вскинула на меня свои голубые очи.

— Ой, Лёшенька, здравствуй! — пропела Сиротина. Заметив мой красноречивый взгляд, брошенный в сторону пилки, рывком выдвинула ящик стола. Запулила туда пилку, после чего уселась в кресле поглубже, поставила ноги поровней и с готовностью («я вся ваша») воззрилась на меня. — Лёшенька, как поживаешь? Ты так долго меня не навещал. — («Я тебя вообще никогда не навещал — ты сама приходила, чтобы под любым предлогом утащить меня в свой кабинет или в лажовую лаунж-зону.») — Может быть, хочешь чаю? А хочешь, в лаунж сходим и там кофе попьём? — Таня сладко прищурилась.

— Нет, Тань, спасибо, но в этот раз я к тебе ненадолго и исключительно по делам. — Таня всем телом изобразила обиду. — Расскажи мне, что ты знаешь про некую Ларионову?

— Э-э.... это которая из «Ирбис»?

— А что, у тебя ещё какая-то есть? — Я изогнул брови и взял в руки скрепку, бесхозно валявшуюся на Танином столе.

— Нет, другой нет, — раздражённо квакнула Таня.

— Вот и расскажи мне всё про эту твою, единственную.

— В смысле? — насторожилась Сиротина.

— В смысле, кто она. Какая она. Где живет. Чем занимается?

— А можно поинтересоваться, тебе это зачем? — нахохлилась Таня. — Вообще-то, мы с Ленкой дружим.

«Да кто бы сомневался, что ты именно так и скажешь.»

— Можно…. Поинтересоваться, конечно, можно, Тань, но ты уж не обижайся, если я тебе пока не отвечу на твой вопрос. Ну, так что, есть у тебя информация для меня, твоего старого, доброго друга, или мне к Спицыну обратиться?

— Зачем к Сычу… э-э, то есть, зачем к Владимиру Вадимычу? — покраснев, очень быстро исправилась Таня.

— Подожди, как ты Спицына назвала? — расхохотался я. — Сыч? Тань, пять баллов.

— Это не я придумала, — моментально открестилась от выдумки Сиротина.

— А кто?

— Ну, предположим, Ленка…

«А я не ошибся в ней: восхитительная девочка. Интересно, а меня она как окрестила? Впрочем, какая разница, если мы это скоро узнаем. А если что — и подправим…»

Я усмехнулся. Отловив косой взгляд Тани, быстро исправил лицо:

— Ну, так что с Ларионовой?