#20 восьмая

— Ну, папа сказал, что у вас какая-то важная партнерская конференция, и что я там буду вам мешать. — Магда обиженно фыркает, а я мысленно показываю большой палец старику Кристенссену. — Алексей, что происходит? Ты что, будешь там не один?

— Да, — стряхиваю пепел, — конечно. Я там буду не один, а…

— Что-о?

— … а в окружении трёхсот человек, которые будут порядком удивлены, увидев на закрытой тусовке дочь главы представительства российского отделения «Systems One». То есть тебя, — преспокойно закончил я.

— Я могла бы просто пожить в твоём номере, — холодно жалуется Магда.

«Ага. Вот прям щас, как говорит Сиротина. У меня, милая, собственные планы на свой business-suite. И тебя в этих планах нету.»

— Магда, опомнись. Ты что, полковая маркитантка? Куда обоз — туда и воз?

— Я не понимаю эти твои русские идиоматические обороты! — Магда уже шипит.

Пришлось потратить пятнадцать секунд на то, чтобы объяснить этой интеллектуальной стерве, как поглядят на неё мои будущие русские подчинённые. Как они пошепчутся за её спиной. И как будут показывать на неё пальцем, когда встретят её уже в моём офисе. Сделал паузу, ожидая, чем закончится в голове Магды мучительный бой между силами добра (воспринять мою логику, и сделать, мать твою, как я сказал) и силами зла (удержать меня под контролем). В итоге добро со скрипом, но побеждает.

— Ну хорошо, — неохотно соглашается Магда. — Ну ладно, ты прав. Это не совсем удобно.

— Умница, — хвалю я Магду. — Вот за это я тебя и люблю.

И тут я слышу:

— Но я приеду встретить тебя в «Каструп».

«Каструп» — это датский аэропорт. Расположен примерно в десяти километрах от проклятого Брондбю.

— Магда, — осторожно начинаю я, — а зачем тебе ехать в такую даль?

— Потому что я по тебе соскучилась.

«Пять баллов. Ну и чем мне крыть? Боюсь, что в этот раз нечем.» И хотя мне откровенно в падлу видеть Магду, скажи я ей «нет» — и всё, обид не оберёшься. И её подозрений. Главное, её подозрений. В них-то всё дело...

О том, что над моим проектом заезда в кресло главы представительства нависла туча-угроза, я понял из пятничного визита к отцу Магды. Это было вечером, когда я уже пообщался с Сиротиной. Я постучал в стеклянно-белую дверь:

— Кристоф, добрый день. Не заняты?

— Здравствуй, Алексей. Я тебя ждал.

Холодный свет из окна. Холодный кабинет. Холодное и морщинистое лицо на черепашьей голове. А ещё руки Кристофа. Они никогда не двигались: как мёртвые, всегда лежали на столе. Холодные, ледяные, белые, с узловатыми синими венами — очень цепкие руки, которые всех и всегда держали только за горло.

— Садись, Алексей. — И он всегда очень правильно произносил моё имя.

— Кристоф, что-то случилось? — Я сел, небрежно закинул ногу на ногу.

Жабьи веки Кристенссена дрогнули. Он посмотрел на кисти своих рук, потом перевёл взгляд на меня.

— Алексей, — тихо, своим шелестящим голосом, начал он, — есть разговор перед тем, как мы поговорим про «Ирбис». Этот разговор очень простой, и, я надеюсь, короткий. Потому что мы с тобой очень давно знакомы. Нас много лет связывает общий бизнес и одно общее дело. А теперь рядом с тобой есть и моя дочь, Магда. Не могу сказать, что я очень рад этому, — пауза, — но я с этим смирился, потому что это выбор моей девочки. Однако, есть то, с чем я никогда не смирюсь. Я не позволю сделать мою дочь несчастной.

— Разве Магда несчастна? — с фальшивой искренностью возразил я. — Мне казалось, мы с Магдой прекрасно ладим.

Кристоф сидел неподвижно, не сводя с меня глаз.

— Вы ладите, потому что Магда любит тебя, а ты достаточно сообразителен, чтобы этим пользоваться, — отрезал он. — И осторожен. И именно по этой причине ты должен поставить точку в некоторых твоих историях.

— Простите, в каких историях? — Я аккуратно снял с серой брючины несуществующую пылинку. Кристоф откинулся в кресле, снова взглянул на свои руки, точно хотел получить у них совет, что же со мной делать. Поднял на меня свой знаменитый взгляд, отдающий могильным холодом.

— Магда знает о твоих связях, — веско сказал он. — О том, что у тебя есть любовницы.

Я почувствовал себя так, точно с разбегу врезался в кирпичную стену.

— Так что сделай правильные выводы, Алексей, — разглядывая моё лицо, продолжил добивать меня Кристенссен. Речь его лилась плавно. Выдавал его только голос. Холодный, без модуляций, он всё равно подрагивал. — Видишь ли, Алексей, в это трудно поверить, но я и сам был молодым. Было и безумие. И увлеченность. Были и романы… А потом я встретил мать Магды. Анна была правильно воспитанной женщиной и умела закрывать глаза на некоторые мои истории. Потому что Анна понимала: я знаю разницу между этими историями. А ты, — и тут впервые за все время нашего разговора Кристоф подвигал пальцами, — и ты, прежде чем войдёшь в мою семью, тоже должен усвоить разницу между этими историями.

— И в чём же разница? — Я уже начал приходить в себя.