2:36 по Аляске

– Выкурили же вчера с Кэмероном, чтобы легавые не спалили.

– Чего? – голос внезапно оказался глубоким, мужским, а теперь еще и взволнованным. – Ты выкурила молочную смесь? Это как?

– Почему молочную?

Я открыла глаза и села на постели так резко, что от головы отхлынула кровь. Растерянное лицо Криса находилось в нескольких сантиметрах от моего. Он сидел на постели рядом с прозрачной емкостью в руках.

– Джейми, ты о чем? – нахмурился он. – Где молочная смесь Дэйна?

Молча взирая на Криса, я приоткрыла рот, затем закрыла его обратно… И опять приоткрыла. Так продолжалось несколько раз, пока я обводила взглядом уютную спальню с розовыми занавесками и развешанными коллажами из фото.

– А кто такой Кэмерон? – спросил Крис. – И ты что, назвала меня «легавым»?

На нем были синие брюки из непромокаемой ткани и облегающее черное поло, выделяющее рельефность рук, груди и живота. Сбоку на воротнике был прицеплен полицейский значок; одно из остриев золотой звезды почти подпирало его подбородок.

– Нет, серьезно, если ты втихаря куришь травку с каким-то Кэмероном, то давай обсудим это, но сначала скажи мне, куда ты переложила детскую смесь, иначе к нам скоро вызовут органы опеки.

– Чьи органы?

Лицо Криса вмиг выцвело и вытянулось. Он придвинулся ближе, и постель прогнулась под его тяжестью.

– Джейми, что происходит? – испуганно прошептал он, а затем приложил широкую ладонь к моему лбу и застыл так на несколько секунд, измеряя температуру. – Наверно, доктор был прав. Тебе надо чаще бывать на свежем воздухе и проводить время с друзьями, – вздохнул он и пригладил мои волосы, растрепанные после сна. – Давай выберемся сегодня в город. Позовем Элис с Себастьяном, может, Барб подъедет… А я попрошу Мэгги посидеть с Дэйном. Она как раз заканчивает в три. К семи я буду уже дома.

– Крис, – я сглотнула и сжала губы, тронув пальцами его щеку.

Теплая, чуть колкая от проглядывающей щетины. Он непроизвольно прикрыл глаза, целуя меня в кисть. В груди защемило: как я могу расстроить его тем, что не помню даже тех имен, что он сейчас произнес? Да что там: я не помню и дома, в котором очнулась! Я должна была признаться и рассказать ему, но раздавшийся звук расставил все на свои места.

Пронзительный детский плач, и мир вокруг обрел закономерный смысл.

– Боюсь, без тебя я бессилен, – застонал Крис виновато. – Спустись со мной, пожалуйста. Черт… А я ведь хотел дать тебе отоспаться. Извини, – он чмокнул меня в нос и поднялся на ноги. – Не торопись, я попытаюсь его успокоить. Вдруг получится? Но смесь все равно надо найти…

– В ящике под раковиной, – вдруг на автомате выдала я. – Я убиралась вчера и случайно забыла ее рядом с моющими средствами. Я ужасная домохозяйка, знаю.

– Мне и не нужна домохозяйка. У нас уже есть Элис, – ухмыльнулся Крис, выходя за дверь, и игриво подмигнул напоследок. – А вот любимая женщина – в самый раз. Готовь платье к вечеру!

Я взяла с кресла джемпер и надела его на себя. В бледно-голубых катышках и неприлично растянутый, он пах лавандовым ополаскивателем и дымом от костра. Шерстяная ткань натирала кожу, но мне сделалось так невероятно уютно в нем, что это можно и потерпеть.

Я размялась, с хрустом вытягивая позвоночник, и выглянула из окна. На стекле красовалась морозная живопись – завитки ледяных поцелуев. Сквозь них проглядывались горные шпили и круглое, прозрачное озеро.

В доме пахло яблоками, а полы были теплыми, как и деревянные стены, выкрашенные в васильковый. Наверху было всего две комнаты, и я сбежала босиком вниз по винтовой лестнице, выходящей в гостиную. Огонь в камине трещал, убаюкивая маленький дом. Повсюду стояли цветочные горшки, а в углу – старое кресло-качалка, заправленное одеялом. Даже в мягких игрушках, заботливо сложенных на диване, чувствовалась любовь, которая здесь жила.

Я задержалась перед одной фоторамкой, запечатлевшей счастливых меня с Эшли, когда надрывный плач повторился. Моя нерасторопность вдруг показалась мне сущим эгоизмом, и я без раздумий влетела на кухню. Если человечество, невзирая на свою изобретательность и интеллект, и впрямь повинуется инстинкту, то тот, что призвал меня, был сильнее всех.

Нельзя было окрестить его иначе, чем «материнский».

– Что произошло? – встревоженно спросила я. – Ударился? Только не говори, что ты случайно сел на его любимого динозаврика.

– Это было всего один раз, – в сердцах оскорбился Крис. – Шнаппи жив. Вот он, смотри!

Крис потряс перед зареванным личиком малыша пластмассовым велоцираптором, но тот отвернулся от него. Дело явно было не в этом. Плач нарастал и спустя секунду сменился ревом взахлеб. Крис отложил динозавра и вытянул сына под руки, вытаскивая из детского стульчика для кормления. Я ошеломленно наблюдала, потерявшись где-то в приятном покалывании на кончиках пальцев.