1998, Скачка тринадцати

Джерри Спрингвуду казалось, что его голова превратилась в воздушный шарик и плавает отдельно от тела. Крик: «Жокеи, пожалуйста, на выход!» застал его врасплох. Он так и не нашел пути к бегству. Слишком многие знают его в лицо. «Ну как я могу сбежать? - думал Джерри. - Как я могу добраться до ворот и поймать такси, если всем известно, что я сейчас должен ехать на Хонтед-Хаузе? Может, в обморок упасть? Сказать, что я болен?» Занятый этими размышлениями, Джерри даже не заметил, как вышел в паддок вместе с остальными. Отяжелевшие ноги несли жокея вперед против его воли. Он стоял в паддоке с пересохшим ртом, не слыша нервозно-оживленной болтовни тренера и владельца лошади. «Не могу! - думал Джерри. - Не могу!»

К тому времени, как к нему подошел старший распорядитель Жокейского клуба сэр Уильям Вестерленд, Джерри начало казаться, что он уже умер и попал в ад,

- Джерри! - окликнул его распорядитель. - Можно вас на пару слов?

Джерри Спрингвуд тупо уставился на него. Глаза жокея были похожи на гладкие серые камушки. Вестерленду уже случалось видеть такой бессмысленный взгляд, и он знал, что это означает. Сердце у него упало. Несмотря на яростное сопротивление старшего полицейского офицера Криспина, Вестерленд утвердил единодушное соглашение распорядителей. Результат Большого национального подстраивать нельзя - даже ради того, чтобы поймать убийц. Старший распорядитель пришел к заключению, что это невозможно как с практической, так и с этической точки зрения. Что ж, пусть полицейские подождут других состязаний. Быть может, в один прекрасный день удача им улыбнется, и тот человек снова выплывет на тотализаторе.

И тем не менее Вестерленд решил, что пожелать удачи Джерри Спрингвуду не помешает. Но сейчас он понял, что сегодня Криспин своего преступника не поймает. Жокею, впавшему в ступор от страха, Большой национальный не выиграть. Тем, кто ставил на Хонтед-Хауза, можно только посочувствовать. Хорошо еще, если конь протянет полмили, прежде чем остановится, сбросит всадника или откажется брать препятствие из-за того, что жокей перетянул повод.

- Желаю удачи, - неуклюже сказал Вестерленд и вздохнул.

Джерри не ответил. У него не было сил даже на простую вежливость.

Остин Гленн занял выгодную позицию на трибунах и оттуда смотрел, как длинная вереница участников тянется к старту. Десять минут до начала скачки. Половина букмекеров успела сорвать себе горло. Толпа гудит. Остин, проигравший на Споттед-Тыолипе в первой скачке и еще больше - во второй, грыз ногти. Неужели Хонтед-Хауз тоже проиграет?

Джерри Спрингвуд сидел в седле мешком, ссутулившись и опустив голову. Конь чувствовал настроение всадника и пребывал в растерянности. Стоит ли ему обращать внимание на крики толпы? Остину и многим другим стало ясно, что этот конь с этом всадником первым не придет. Уильям Вестерленд горестно покачал головой, а Криспин гневно поинтересовался, почему у этого коня, единственного из всех, такой вид, точно он спит на ходу?

Выйдя на старт, Джерри Спрингвуд заставил себя отключить все мысли. Чаша паники была полна и грозила перелиться через край. Джерри, весь белый, покрывшийся липким потом, понимал, что еще несколько минут - и он спрыгнет с лошади и убежит.

Когда был дан старт, Хонтед-Хауз не был готов к нему. Не получив сигнала от всадника, он немного постоял, потом растерянно поскакал следом за остальными. Конь свое дело знал: он здесь затем, чтобы скакать и брать препятствия и прийти первым. Но он не чувствовал привычной поддержки и руководства всадника. Жокей держался в седле исключительно благодаря инстинкту, выработанному долгими годами скачек. Привычные мышцы сами выполняли свою работу, не нуждаясь в указаниях разума.

Хонтед-Хауз взял первое препятствие самым последним. Они миновали пять препятствий и приближались к «калитке», а Хонтед-Хауз все еще шел в хвосте. Джерри Спрингвуд увидел, как лошадь, идущая прямо перед ними, упала, и понял, что если он не свернет, то упадет тоже. Почти не думая, он тронул правый повод, и Хонтед-Хауз, оживившись от этого чуть заметного сигнала, принял в сторону, собрался и вложил всю свою великую лошадиную душу в то, чтобы избежать опасности. Хонтед-Хауз хорошо знал этот ипподром - ему уже случалось выигрывать здесь вместе с Джерри Спрингвудом, в более коротких скачках. Внезапный прыжок через «калитку» привел жокея в чувство, и все его страхи ожили с новой силой.