1998, Скачка тринадцати

Джаспер с долей черного юмора прикидывал, как же покончить жизнь самоубийством. Чтобы провести в машину угарный газ, нужна трубка, а трубки не было. Знакомых утесов, с которых можно спрыгнуть, тоже поблизости не имелось. Ножа, которым можно было бы перерезать вены, тоже нет. Да, умереть - и то не так-то просто! Джаспер никогда не отличался находчивостью, поэтому просто сидел и никак не мог ничего придумать. Тем временем он нашел в кармашке на дверце старый конверт и в полном отчаянии написал предсмертную записку.

«Мне стыдно.

Простите меня».

Потом решил найти хорошее старое дерево и врезаться в него на полной скорости.

Он сунул ключ в зажигание, чтобы завести машину… и услышал слова Венди.

Ошеломленный Джаспер Биллингтон прослушал послание жены три раза подряд.

В конце концов он осознал, что Лилиглит жив, что ставка, которую он сделал через Перси Дриффилда, не считается и что ни его, ни Вернона Аркрайта к ответственности не привлекут.

Несколько минут он просто сидел и дрожал.

Он осознал, что ему незаслуженно дали второй шанс, а третьего не будет.

Джаспер порвал конверт и медленно поехал домой.

Официально же все, случившееся во время Клойстерской барьерной с гандикапом, считалось неслучившимся.

Все… кроме смерти Кристофера Хейга.

СУМАТОХА В КИНГДОМ-ХИЛЛЕ

Судьба временами любит пошутить. История с переполохом из-за бомбы на вымышленном ипподроме в Кингдом-Хилле была сочинена для читателей «Таймс» летом 1975 года. А много лет спустя придуманная история повторилась на самом деле: из-за сообщения о подброшенной бомбе пришлось перенести Большой национальный стипль-чез в Эйнтри.

Конечно, со времен остроумной выдумки Трикси Уилкокса многое изменилось - как в отношении мер безопасности, так и в стоимости денег.

В четверг днем Трикси Уилкокс задумчиво поскреб у себя под мышкой и решил, что на Клейпитса в скачке в два тридцать ставить не стоит. Трикси Уилкокс сидел развалившись в продавленном кресле, с банкой пива под рукой, перед цветным телевизором, по которому шел прямой репортаж с первой скачки трехдневных соревнований в Кингдом-Хилле. «Только лохи, - снисходительно думал Трикси, - могут ставить на девять к пяти в эту июльскую жару, какая и в Сахаре нечасто случается!» А благоразумные люди вроде него самого сидят дома, распахнув окно и сняв рубашку, дожидаясь, пока липкая жара сменится вечерней прохладой. Зимой Трикси говорил себе, что только лохи могут тащиться на ипподром в мороз и слякоть, а благоразумные люди сидят в тепле у телевизора и делают ставки по телефону. Весной ему мешал дождь, а осенью - туман. В свои тридцать четыре года Трикси довел искусство ничегонеделания до совершенства, и мысль о том, что можно честно трудиться весь день напролет, представлялась ему неостроумной шуткой. Его содержала жена. Жена Трикси в любую погоду отправлялась на работу в супермаркет, жена Трикси платила за муниципальную квартиру, и денег у нее после этого оставалось ровно на молоко. Она прожила с Трикси одиннадцать лет и осталась все такой же веселой, неунывающей и практичной. Она без особого волнения отнеслась к двум девятимесячным отсидкам Трикси в тюрьме и так же спокойно принимала тот факт, что в один прекрасный день он вернется. Ее родной папочка тоже полжизни просидел по тюрьмам. Так что жене Трикси было не привыкать иметь дело с мелким преступником.

Скачку в два тридцать Клейпитс выиграл, с оскорбительной легкостью обойдя всех соперников. Трикси омыл свое уязвленное самолюбие остатками пива. Блин, за что ни берешься - все коту под хвост! В последнее время Трикси жутко не хватало денег - приходилось экономить даже на самом необходимом: на выпивке и куреве. Срочно требовалась какая-нибудь блестящая идея, которая заставит наивных лохов распахнуть ему свои кошельки. Подделка билетов не катит. Он много лет гордился своим искусством, пока копы не загребли его в Уимблдоне с пачкой фальшивок в кармане. И турист нынче пошел больно умный - им теперь не продашь не то что Лондонский мост, но даже и подписку на несуществующий порнографический журнал.

Позднее Трикси никак не мог вспомнить, что навело его на ту блестящую идею. Вот только что он спокойно смотрел трехчасовую скачку в Кингдом-Хилле - и вдруг его осенило. И он захлебнулся диким и злым весельем.

Трикси расхохотался вслух, хлопнул себя по ляжкам, вскочил и пустился в пляс. Эта дерзкая мысль привела его в такое возбуждение, что усидеть на месте было решительно невозможно.

- Святые угодники! - выдохнул он. - Это же проще простого! Куча денег ни за что! Кингдом-Хилл - да, конечно!

Трикси Уилкокс был не слишком умен.