1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером

В принципе, то, что сейчас проводят реально, и есть разные неодержавные концепции. Все прочее – декорации. А неодержавная концепция разрабатывается в разных версиях, включая гайдаровскую.

Допустим, я в роли человека, у которого есть право задавать вопросы. Я бы спросил: ладно, «мировое соперничество», но его надо расшифровать. Мировое соперничество за что? вокруг чего? И какие для этого нового мирового соперничества у нас средства? Средствами дипломатии ограничиться нельзя. Экономическими средствами? Вспомни, каковы они у нас есть сейчас. Итак, военные средства восполнят недостаток дипломатических средств при слабости экономических? Колоссальной важности заблуждение.

А кто тебе отвечает? Я такое состояние называю «дебатами про себя». Когда не выговаривают задних мыслей, это ведет к накоплению застойных идей. А тех не сознают до момента, когда надо действовать. Тут-то все разом выходит на свет в форме наидичайших стратегий.

Как считают господа в Кремле, Западу неприятны дебаты, являются ли США нашим противником? Ладно, мы не будем это обсуждать! Но про себя мы, конечно, знаем, что вы за дрянь. И какое соперничество на рынках оружия. И что брошенные нами страны будут подбираться Западом, считают самоочевидным. Раз мы ушли оттуда, Запад все займет.

В той же функции, прежней советской, – хозяина пространства отсутствия.

Конечно, Запад не станет нам помогать развивать военный комплекс. Он готов содействовать радикальной, то есть асоциальной конверсии, но никак не медленной, которая привела бы к обновлению нашего ВПК.

В общем, все недоговаривают в жанре «сами знаете». Сами знаете, капитализм, который мы с вами строим, – вещь грязная, гадкая. Но если мы не сожрем, нас сожрут. Тут дебаты сужаются до уровня бабуина, а западный строй жизни понимают как аппетитный и эффективный дарвинизм.

Ха-ха, хорошо.

Но тогда надо готовиться к моменту, когда нашего бабуина попытаются съесть. Вот тебе вся неодержавная концепция Кремля вкратце.

Здесь два основополагающих допущения. С одной стороны, мы ослабли, и при мировом соперничестве наши позиции неизбежно займут. С этой точки зрения Япония и Европа, Америка особенно остаются нашим соперником. Второе. Так как многомиллиардный мир Юга и Востока представляет для нас трудно учитываемую опасность, нужно новое партнерство с Америкой против потенциальных горячих точек.

Если первую посылку увязать со второй, появится подход к мировой стратегии. Нам надо сочетать новый уровень мирового соперничества с новыми задачами сотрудничества против угроз третьего, четвертого и прочих миров. Эти две посылки надо увязать. Но не по принципу дурацкой эклектики Козырева¹⁰ или, еще хуже, Абарцумова¹¹. Тот мне сказал: «Пусть все считаются с нами! Мы великая держава». Эта все их психика госдач, где они писали доклады.

Банальный армяно-русский патриотизм нацмена. Стороны существуют в виде теневых партий и не думают, что проблемы их аппаратных недругов придется решать им же. Несмотря на разговоры о «великой России, которая заставит себя уважать», они видят в себе временщиков. Все списывают на переходный период. России нужна поддержка реформ, кто нас поддержит, тот свой! При этом будем дружить с Америкой, а в Ираке втихую возьмем кредит. В общем, каша.

Причем каждый отдел и департамент тащит в свою сторону. Стратегия, которая строится на поездках Президента и на том, что надо готовиться к следующей поездке. абсурд! Россия сегодня не может определиться, в каком ей качестве быть в мире. Надо ли конвульсивно спасать свое «бытие в мире», либо неизведанным путем искать себя? Пока нас никто не гонит занимать место в мире. Чтобы все там бряцало и грохотало.

Никто не гонит, гоним мы сами себя.

В силу внутренних обстоятельств. Если спросят на Президентском совете, готов ли я сформулировать принцип внешней политики России в виде императива, отвечу: не делать вовне ничего такого, что жестко не диктовалось бы проблемами внутри.

Твой императив двусмысленный, столь многое гонит волны изнутри вовне.

Безусловно, и гигантскую волну изнутри гонит! Но нельзя сказать, что нас при этом еще какие-то всемирные страсти терзают, не 1920 год. Неясен новый мировой принцип. Если ситуацию после 1945 года – удержание на грани геноцида – называть Холодной войной, то мы вступили в иную фазу балансирования на грани самоубийства. А ресурс балансирования людьми, в общем-то, выбран!

Наша доктринальная эклектика должна быть отрефлексирована. Пусть начнется негласная мозговая атака. России надо проникнуть в тенденции мира на всех уровнях. От самых глобальных до отдельных персон, расстановок сил, перспектив тех или иных деятелей. И все это нужно проработать бесшумно, аналитически. Должны сидеть молодые аналитики-разведчики в посольствах, которые, не отвлекаясь на текущее, вникают в людей и ситуации.

Такую систему придется создавать в любом случае. Так же как американцы создавали ЦРУ и Рэнд после войны – не из работников ФБР, поскольку те создали бы еще одно ФБР.