1947

Всего несколькими месяцами ранее он открыл свое bureau des r^everies[4] и с большой тщательностью набирает сотрудников. Они должны стремиться к элегантности, дополнять его и его воплощенные грезы вышивками, вуалями и тонкостью ручной работы. И он умеет угодить богине по имени Публичность, так что она велит судьбе работать на него.

Трехэтажный дом под номером 30 на авеню Монтень в Париже, с его узорными чугунными балконами и блестящей дверью-вертушкой из стекла и красного дерева, становится обителью его нового «я», без прошлого, но со всем мыслимым грядущим. Там он с коллегами работает среди рулонов ткани и клубов пара, лихорадочно и сосредоточенно.

Из-за нового закона, запрещающего во Франции все бордели, толпы женщин ищут новую работу. Кристиан Диор дает в газете объявление о наборе манекенщиц и буквально тонет в потоке соискательниц. В этой массе он находит только одну, Мари-Терезу. Остальные – Ноэль, Поль, Иоланда, Люсиль и Таня – приходят из мира haute couture, из модных парижских ателье.

Все они очень худенькие, naturellement[5], и Кристиан рекомендует им обзавестись накладным бюстом. Настало новое время, и все теперь будет иначе: изгибы, корсеты, накладные бедра. Талия настолько тонкая, что мужчина может обхватить ее, сомкнув ладони. The New Look, стиль «Нью-Лук».

По улицам ходят женщины, одетые в привычный солидный габардин, за неимением чулок красят ноги в коричневый цвет, да еще и проводят более темную вертикальную полоску, имитируя шов. Шляпы у них большие, юбки короткие, до колен, волосы длинные, валиком уложенные надо лбом и свободными локонами падающие на спину, когда они на велосипедах разъезжают по Парижу, – все одинаковые в навязанной бедностью демократичности. Кристиан называет их амазонками и ужасается их угловатым силуэтам, лишенным изящества, грубым, как военные фотографии.

Второй год кряду зимы стоят немилосердно холодные, сибирские, мрачные, а ему хочется весны. Он думает о цветах, о женщинах, о женщинах-цветах – округлые плечи вместо по-военному прямых, мягкие линии, юбки-клеш. Он непрерывно рисует, повсюду, порой сотни эскизов в сутки. Платья как архитектура. Платья как восьмерки, тюльпаны, буква «А». Платья, которые не только любят женщин, но побуждают их любить самих себя, делают счастливыми. Своим девизом он выбирает «Я останусь». Сознает ли он, что отныне все, к чему он прикоснется, станет золотом?

Мир погряз в бедности, скуден и испуган, скован продуктовыми и промтоварными карточками. Все существо Кристиана бунтует, жаждет взорваться пурпуром и тафтой, читать реальность при свете только что ограненного алмаза. Скоро его идеи воплотятся в шелку, окрашенном в нужный оттенок еще как нить, а не как готовая ткань.

Тринадцатого февраля он уже знаменит на весь мир. Показ, публикации в газетах – на все это потребовалось не больше суток. Женщины выстаивают длинные очереди, чтобы в его магазине записали их мерки. Кинозвезда Оливия де Хэвилленд покупает платье «Паспарту» из шерсти цвета морской волны. Рита Хейуорт заказывает к премьере фильма «Гильда» праздничное платье «Суаре». Даже королева богемы Жюльетт Греко непременно желает блистать в Латинском квартале туалетами от Диора. Обычные женщины тоже не в силах устоять перед соблазном. Несмотря на нехватку тканей, быстро шьются подделки для обычных магазинов, а дома своими руками удлиняют юбки и перешивают пальто, чтобы подчеркнуть талию.

Бледные морские жемчужины, как ярко они отсвечивают. Щелчки ножниц, режущих нити. R'evolution!

Лондон

Британцы устали. От сионистских бомб и терактов. От того, что приходится постоянно ублажать арабов. От того, что за последние два года на Палестину истрачено 80 миллионов фунтов и что там, вдали от своих домов, поневоле находятся 100 000 англичан.

«…из-за этой бессмысленной грязной войны с евреями, которая ведется ради того, чтобы в конечном счете отдать Палестину арабам или бог знает кому еще», как говорит Уинстон Черчилль.

Великобритания, которая в свое время оккупировала эту территорию, чтобы обезопасить торговые пути и колониальную власть, более не намерена рассматривать будущее Палестины как внутреннее дело англичан и перекладывает ответственность на остальной мир. Восемнадцатого февраля, через пять дней после сказочного успеха Кристиана Диора, британцы заявляют, что передают вопрос о будущем Палестины в ведение ООН, без каких-либо рекомендаций. Они хотят убраться подальше от этой беды, как можно дальше от ответственности за разрешение этой проблемы.