1942: Реквием по заградотряду

– Я, собственно, и не предполагал, что можно путешествовать во времени… – тихо сказал Уэллс. – Тогда – не предполагал. Это был способ рассказать о моих идеях… предупредить… Но недавно… Два года назад, когда я еще даже не предполагал встретиться с вами, ко мне пришли и… В общем, вам просили передать вот этот конверт. При случае, так сказать.

Англичанин достал из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт.

Переводчик вздрогнул и побледнел. Стенографист выронил карандаш, торопливо подхватил его и замер.

– Я не знаю имени того, кто мне дал этот конверт, но в том конверте, что был предназначен для меня, содержалась информация… Меня она если не убедила, то заставила серьезно относиться к самой возможности путешествия во времени. Поэтому… Поэтому я передаю конверт вам и прошу разрешения откланяться, господин Сталин. Да, и моя книга – в подарок.

Уэллс встал, поклонился неловко.

– До свидания, – сказал хозяин кабинета, тоже вставая. – Я надеюсь, что наша с вами беседа поможет улучшению взаимопонимания между нашими народами…

– Да-да, я тоже надеюсь, – еще раз поклонился англичанин. – До свидания.

– Если вам что-нибудь понадобится, возникнет какая-либо просьба…

– Да, спасибо. Спасибо.

Уэллс вышел из кабинета. Переводчик и стенографист, оба белее мела, выскользнули следом.

Сталин задумчиво посмотрел на конверт. Потом взял его со стола и вскрыл.

– Я подумал, что в конверте окажется послание от кого-нибудь из наших интеллигентов… Ну, попросил иностранца передать лично очередную просьбу быть помягче с работниками умственного труда, мало ли как бывает… Но там было письмо со списком событий, которые произойдут после нашей встречи с писателем. Согласитесь, то, что дата самой встречи была указана точно, – уже большое достижение в предсказаниях. За два года знать, когда у меня в расписании возникнет дыра… Это, конечно, если письмо не было подделкой. Мистификацией. Первым в нем упоминалось сентябрьское послание из Лиги Наций – информация подтвердилась, и меня это слегка насторожило… Потом… Потом я стал ждать встречи с человеком, отправившим послание. – Сталин внимательно посмотрел в лицо Корелину. – Ждать семь лет, до августа сорок первого… Семь лет пытки.

– Он вам что-то пообещал?

– Что? – удивленно спросил Сталин.

– Он ведь вам что-то обещал, – Корелин, не поднимая головы, рассматривал карандаш в своей руке. – Не могли же вы его о чем-то просить…

– Почему? Вы думаете, что товарищ Сталин не может кого-то о чем-то просить?

Корелин отложил карандаш.

– Хотя, вы правы, конечно… – невесело улыбнулся Сталин. – Я, наверное, разучился просить. Не излагать просьбу, конечно, а именно просить – искренне и униженно. Разучился… И господин Орлов…

– Господин?

– Именно – господин. Он просил не обращаться к нему как к большевику. Сообщил, что ненавидит нашу породу и если бы это зависело только от него, то он и пальцем бы не пошевелил, чтобы… В общем, он меня называл по имени-отчеству, а я его – господин Орлов. И господин Орлов ничего мне не предлагал. Он просил помощи. В пустяке. В спасении Москвы.

– Даже так?

– Именно. Пустяк, правда? Он, не вдаваясь в подробности, сообщил, что немцы будут у околицы еще до зимы. И что только с моей помощью он может удержать историю в рамках приличия – это дословно.

– Вы поверили?