1941. Разгром Западного фронта

Сохранился рапорт начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 г., посвященный описанию обстановки в момент нападения Германии. Он в основном подтверждает сказанное Д. Г. Павловым. «21 июня 1941 г. в 24.00 мне позвонил член Военного совета и просил прийти в штаб… Командующий 10-й армией Голубев сказал, что обстановка чрезвычайно напряженная и есть приказ из округа руководящему составу ждать распоряжений, не отходя от аппарата. В свою очередь, к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий. Примерно в 1 час ночи 22 июня бывший командующий ЗапОВО Павлов позвонил по „ВЧ“, приказал привести войска в план боевой готовности и сказал, что подробности сообщит шифром. В соответствии с этим были даны указания всем командирам частей. Около 3 часов все средства связи были порваны. Полагаю, что противником до начала бомбардировки были сброшены парашютисты и ими выведены все средства связи. К 10–11 часам утра шифровка прибыла. Точного содержания сейчас не помню, но хорошо помню, что в ней говорилось: привести войска в боевую готовность, не поддаваться на провокации и государственную границу не переходить. К этому времени войска противника продвинулись на 5-10 км».

В 03:30 последовал звонок из Москвы — нарком запрашивал обстановку. Павлов доложил, что на границе все спокойно, командование армий указания получило. Еще он сообщил, что дал разрешение Копцу и Таюрскому использовать бензин и авиамоторы из неприкосновенного запаса — НЗ, несмотря на запрет главкома ВВС Жигарева. Уточненную обстановку Павлов пообещал доложить. После этого командующий округом вновь запросил доклады от армий. Из Белостока ответили «все спокойно», из Кобрина — «всюду и все спокойно, войска выполняют поставленную вами задачу», 22-я танковая дивизия покидает Брест. Из Гродно доложили, что на границе по-прежнему тишина, войска укрепрайона заняли сооружения, 56-я и 27-я дивизии заняли свои места, определенные планом прикрытия. По докладам обстановка складывалась вполне благополучно. Однако уже после 2 часов ночи в округе стали одна за другой выходить из строя магистральные линии телефонной связи (в частности, линия Белосток — Минск), прервалась связь штабов армий с корпусами и дивизиями. Прекратилось электроснабжение Бреста и Кобрина. Это означало, что начались активные действия диверсионных групп противника и отрядов «5-й колонны» в тылу советских войск. Районы дислокации частей Красной Армии, населенные поляками (новая власть дала достаточно поводов для враждебного настроения по отношению к Советам, да грамотно проведенная идеологическая провокация против РККА еще подлила масла в огонь — см. выше), были благоприятны для действий немецкой агентуры. Бывший рядовой роты связи 157-го БАО (36-я авиабаза 12-го РАБ) В. Н. Пономарев рассказывал, как поздно вечером 21 июня их подняли по тревоге и направили устранять повреждения, выдав оружие и боевые патроны. На линии, которую проверяла их тройка, был вырезан участок провода между двумя столбами[96]. 126-м истребительным полком, аэродром которого обслуживал этот батальон, командовал подполковник Ю. А. Немцевич — красавец с мушкетерской бородкой, отличный летчик и изрядный донжуан. Как он вспоминал месяц спустя, порывы связи в ночь на 22-е его рассердили, но ничуть не обеспокоили. В. А. Киселев из 66-го УРа утверждал, что на всем пути отступления от Ломжи до Осовца и далее — до Супрасельской пущи — он видел таким же образом выведенные из строя воздушные линии связи (вырезан каждый десятый пролет), которые никто не исправлял. П. Г. Полынский из 725-го полка 113-й дивизии вспоминал, что вечером 21 июня сержанты повели их из летнего лагеря на станцию Семятиче — смотреть кинофильм. Когда возвращались назад, увидели спиленные столбы телефонной и телеграфной связи[97].

Примечание. Нельзя с уверенностью утверждать, кто из двоих солгал: командарм 4-й А. А. Коробков Павлову ночью 22 июня или Д. Г. Павлов своим дознавателям. Доподлинно известно, что в самом Бресте практически до открытия немцами огня не происходило ничего из того, о чем якобы докладывал Коробков. Матчасть 22-й ТД находилась на своем месте в Южном военном городке, причем из танков были выгружены боеприпасы, а часть автотранспорта находилась на консервации (на колодках). На своих квартирах ночевали командир дивизии генерал В. П. Пуганов, его заместители полковой комиссар Илларионов и полковник И. В. Кононов (у него остался ночевать начальник АБТО штаба армии полковник Е. Е. Кабанов), командир 44-го танкового полка майор И. Д. Квасс, комбат-1 этого же полка М. И. Кудрявцев и многие другие[98]. Также находились дома командир 42-й стрелковой дивизии, частично располагавшейся в Брестской крепости, генерал-майор И. С. Лазаренко и будущий герой ее обороны, командир 44-го стрелкового полка майор П. М. Гаврилов.