1937. Заговор был

Несомненно, однако, главное: такого рода вопросы обсуждались Тухачевским и Скоблиным. Как представитель и один из руководителей РОВС, Скоблин рассчитывал на такие действия Тухачевского и других «красных генералов» в обмен на содействие РОВС и его личное (как одного из руководителей этой организации) в налаживании контактов с германским политическим руководством при помощи германских спецслужб. И не столь существенно, соглашался ли советский маршал не условия белого генерала, делал вид, будто соглашается. Важен сам факт: он обсуждал такие условия. А то, что такое обсуждение имело место, вряд ли вызывает сомнения. В противном случае встречи с Гонецким с выходом на Скоблина оказывались заведомо бессмысленными, обреченными на неудачу, если Тухачевский не был готов обсуждать и принять указанные, несомненно, именно эти, главные и ожидаемые, условия одного из руководителей РОВС.

Впрочем, Тухачевский мог обсуждать со Скоблиным эти вопросы по тактическим соображениям, допуская в ходе обсуждения такой ход событий как возможный. Однако, похоже, даже при обсуждении этой темы со Скоблиным Тухачевский мог вообще воздержаться от прямого ответа на подобные предложения, акцентируя внимание собеседника на патриотическом аспекте ситуации. Он мог аргументировать свою позицию тем, что для России складывается крайне опасная ситуация, чреватая тяжелой войной, которая несет ей угрозу потери национальной независимости и расчленения. Во имя предотвращения такой опасности все патриотически настроенные силы должны объединиться, сдвинув, хотя бы временно, все остальные вопросы, в том числе и изменения государственного устройства страны, на задний план.

Как мне кажется, именно это просвечивается из мнения генерала фон Лампе, другого однополчанина советского маршала, который, похоже, был причастен к встрече Тухачевского с представителями РОВС в Берлине.

После гибели маршала генерал А.А. фон Лампе весьма уверенно резюмировал его жизненный и главным образом политический финал, без доли сомнения указав причину трагедии. «Тухачевский, — писал генерал, — был типичный карьерист революционного времени. Большевиком он, вероятно, не был, но и национальная Россия ему была совершенно безразлична. Ему нужна была власть, и за пять минут до ее достижения он закончил свое существование». Почему фон Лампе сделал столь безапелляционное заключение? На чем он мог его основывать? Насколько хорошо фон Лампе знал Тухачевского, знал и его настроения, в том числе идейно-политические?

Алексей Александрович фон Лампе (1885–1967), окончивший в 1913 г. Николаевскую академию Генерального штаба, с началом Первой мировой войны, т. е. с июля 1914 г., оставаясь в списках л.-г. Семеновского полка, как офицер Генштаба был прикомандирован к штабу 18-го стрелкового корпуса. Это подтверждается также списком офицеров в «боевом (фронтовом)» составе полка на 1 августа 1914 г… В нем не упоминается штабс-капитан фон Лампе. Однако в ходе кампании 1914 г. он бывал в своем полку. «10 ноября (1914 г.), — вспоминал полковник-семеновед А.А. Зайцов-1, — в Имбромовице приехал в полк наш офицер, причисленный к Генеральному штабу (в штабе XVIII корпуса) шт. — капитан фон-Лампе и впервые открыл нам глаза на общий ход событий».

Таким образом, Тухачевский появился в полку, когда фон Лампе там уже не было. Никаких сведений, ни прямых, ни косвенных, о личном знакомстве этих офицеров-однополчан не имеется, и в своем дневнике фон Лампе нигде об этом не говорит и даже не намекает на это.