1937. Заговор был

Не мог не заметить британский генерал и колоритную личность маршала Буденного. Впрочем, Буденный не показался Уэйвеллу сколько-нибудь значительной фигурой среди высших командиров Красной Армии. В этом отношении британский генерал своим мнением о маршале подтверждает мнение и других иностранных наблюдателей, как и представителей русского военного зарубежья. «Маршал Буденный является оживленным, привлекательным старым воякой типа «бригадира Жерара», — отмечает генерал. — Он был унтер-офицером кавалерии старой царской армии, и его идеалом военных действий остается, вероятно, кавалерийская атака. Он очень популярен и живописен и был прекрасно встречен, когда на параде после маневров вел казаков».

Примечательно, что из других советских высших офицеров, которые произвели впечатление на членов британской делегации «своими способностями», генерал Уэйвелл выделил лишь двух — командарма Ха- лепского, начальника Управления механизации и бронетанковых войск, и комкора Хрипина, заместителя командующего советскими ВВС. Возможно, Уэйвелл не упомянул самого командующего ВВС РККА командарма Алксниса не потому, что счел его фигурой малозначащей в военно-профессиональном отношении, а потому, что, как он предварительно оговорился, характеризует лишь тех советских генералов, с которыми ему довелось встретиться и общаться во время маневров. Однако этот процесс трудного, постепенного, весьма медленного обретения взаимопонимания руководства двух армий, начавшийся в начале 1936 г., оказался, можно сказать, внезапно прерван и полностью нарушен, в общем-то, неожиданным для Западной Европы и, в частности, для Англии «делом Тухачевского».

Лондонские представители русской эмиграции, такие, как Саблин, имевшие достаточно богатый опыт общения с британской политической элитой, в значительной мере формировавшие взгляды этой элиты, с большим интересом следили за пребыванием маршала Тухачевского как представителя Красной Армии в Лондоне. С этой фигурой, как и в целом с Красной Армией, они, видимо, связывали какие-то надежды на позитивную, в их понимании, эволюцию советского режима в России. Поэтому, судя по контексту писем Саблина, он стремился внушить этот оптимизм и своим корреспондентам из русской эмиграции во Франции, в частности Маклакову, с которым постоянно делился своими соображениями.

Полемизируя в оценке визита и пребывания маршала Тухачевского в Лондоне с обозревателем из монархического еженедельника «Возрождение» под псевдонимом «Амадис», Саблин выражал свое несогласие с той позицией, которую заняла определенная часть русской политической эмиграции в отношении и к Литвинову, и к Тухачевскому во время их пребывания в Лондоне. «Кстати, почему Амадис ставит в кавычки слово «маршал» перед фамилией Тухачевского? — задает он вопрос, делясь с Маклаковым своими соображениями в письме от 2 февраля 1936 г. — Нравится ли это или нет издателю «Возрождения», но Тухачевский — маршал. И таковым здесь его принимали, не забывая при этом, что он является представителем громаднейшей армии. Тухачевский посетил и лорда Свин- тона, стоящего во главе авиации. Все это были совершенно естественные визиты, и Амадис должен это понять и признать».

Как опытный политик и дипломат со стажем, привыкший к политическому прагматизму, однако в то же время как человек, ни в коем случае не примирившийся с большевизмом, Саблин и в этом фрагменте обнаруживает неприятие большевизма не столько на персональном уровне (Литвинов, Тухачевский), сколько на идеологическом и социально-политическом — как систему. Поэтому он считает, что те штрихи «западноевропейской цивилизации», которые появились в поведении высокопоставленных советских политических деятелей, прибывших в Лондон, заслуживают не только внимания, но и поощрения и приятия. Саблин, как и британское правительство, при всем неприятии советского большевистского режима, как политический прагматик не видит последнему никакой реальной альтернативы в тогдашней политической действительности 1936 г. Поэтому и то, что Тухачевский «маршал», и то, что он представитель «громаднейшей армии», и то, что именно в этих качествах его принимает британский военный министр, для Саблина вполне «естественно», и это — политическая реальность, которую следует и нужно признать. Это все как бы включает СССР, его полномочных представителей в традиционную систему политических отношений в Европе. И уже по этим признакам можно считать, что в данной ситуации СССР и его представители отходят от «большевизма», принимают европейские, «цивилизованные» правила игры. И это лишь способствует постепенной эволюции, «перерождению» СССР в «нормальное» государство. В этом же направлении Саблин продолжает и далее полемизировать и не соглашаться с «непримиримой» частью русской политической эмиграции.