1919

– Правильно, правильно, – вполголоса сказали судебные приставы, когда судья кончил, и лица у них были очень строгие и торжественные, и, после того как штраф был взыскан и полицейский сержант проверил их документы, американских ребят отпустили. Джо несколько задержали оттого, что его документ был выдан консульством и не был зарегистрирован в соответствующем полицейском участке, но потом и его отпустили, предупредив, чтобы он больше не сходил на берег, иначе ему же будет хуже.

Джо вздохнул свободно, лишь когда повидался со шкипером, и был принят, и привел в порядок свою койку, и пошел на берег, и получил свой сверток, который оставил у миловидной буфетчицы с льняными волосами в первом трактире, куда зашел вчера вечером. Наконец-то он был на американском судне. По обеим сторонам носа были нарисованы два американских флага и название парохода – «Тампа», Пенсакола, Флорида – белыми буквами. Кок был негр, и им сразу же дали маисовую кашу, и сироп, и кофе вместо этого поганого чая, и еда была чертовски вкусная. С того дня как ушел из дому, Джо никогда еще не чувствовал себя так хорошо. Койки были чистые, и до чего ж было замечательно, когда «Тампа» дала гудок, и отвалила от пристани, и медленно пошла по аспидным волнам Мерси по направлению к морю.

Пятнадцать дней до Хамптонского рейда, солнечная погода, и океан как стекло, кроме двух последних дней, когда вдруг подул резкий норд-вест, поднявший сильное волнение у Виргинского мыса. Несколько тюков ситца – весь их груз – они сдали на товарной станции в Норфолке. Когда Джо спустился на берег с жалованьем в кармане и пошел осмотреть город с Уиллом Стерпом, местным уроженцем, это был для него настоящий праздник.

Они навестили родных Уилла Стерпа и поиграли в бейсбол, а потом поехали трамваем на Виргинский пляж с девицами, знакомыми Уилла Стерпа. Одну из девиц звали Делл, и она была очень смуглая, и Джо вроде как втрескался в нее. Когда они надевали в купальне купальные костюмы, он спросил Уилла, как он думает, она ему… А Уилл рассердился и сказал:

– Неужели у тебя не хватает мозгов отличить барышню от шлюхи?

А Джо сказал:

– Ладно, ладно, нынче кто их разберет.

Они поплавали и повалялись на пляже в купальных костюмах и зажгли костер, а потом отвезли девиц домой. Делл позволила Джо поцеловать ее, когда они прощались, и он призадумался, не закрутить ли с ней всерьез.

Вернувшись в город, они не знали, что им предпринять. Им хотелось выпить и подцепить пару баб, но они боялись накачаться и истратить все деньги. Они зашли в бильярдную, в которой Уилл бывал раньше, и сыграли несколько партий, и Джо был в ударе и очистил местных игроков. Потом они завернули в бар, и Джо заплатил за выпивку, но уже было время закрывать, и они опять очутились на улице. Они никак не могли найти девок; Уилл сказал, что знает одно место, но там с тебя сдерут страшные деньги, и они уже решили идти домой спать, как вдруг им подвернулись две девки, которые им сделали глазки. Они долго шли за девками и наконец свернули в плохо освещенный переулок. Девки были что надо, но они трусили и нервничали, как бы их кто не заметил. Они отыскали нежилой дом с задней верандой и потащили их туда – там было темно как в могиле, – а потом пошли спать к родным Уилла Стерпа.

«Тампа» стала в сухой док в Ньюпорт-Ньюс на ремонт. Джо и Уилл Стерп получили расчет и круглый день болтались без дела по Норфолку. По субботам вечером и по воскресеньям Джо поигрывал в бейсбол с ребятами, работавшими на военной верфи, вечерами он ходил гулять с Делл Мэтьюс. Она служила стенографисткой в Первом национальном банке и постоянно твердила, что никогда не выйдет замуж за моряка: морякам нельзя верить, и вообще, что это за жизнь, и никаких надежд на повышение. Джо говорил, что она права, но ведь мы только один раз молоды, и ну его к черту, подумаешь, какая важность. Она спрашивала его о его родных и почему он не едет в Вашингтон, тем более что у него отец болен. Он сказал, что пускай старик подыхает ко всем чертям, он его ненавидит, и все тут. Она сказала, что это просто ужасно. Он как раз угощал ее содовой после кино. Она выглядела очень мило и нарядно в воздушном розовом платье, и ее маленькие черные глазки сияли возбуждением. Джо сказал, что не стоит обо всем этом говорить, все это неважно, но она посмотрела на него зло и возмущенно и сказала, что она готова поколотить его, и что все ужасно важно, и это безнравственно – так говорить, и что он порядочный юноша и сын порядочных родителей и получил порядочное воспитание, и он должен думать, как бы ему выдвинуться, а не шататься по свету и бить баклуши. Джо обиделся и сказал «ах вот как», и попрощался с ней у ее дома, не сказав больше ни слова. После этого он не видел ее дней пять.