1917: Марш Империи

— Я бы исходил из того, что они предельно настороже. Общая ситуация на фронтах и в тылу такова, немцы даже по нужде должны бояться уходить в кусты в одиночку, что уж говорить о настороженности часовых и наблюдателей. И по поводу того, что трудно попасть в замаскированную цель, я бы поспорил. Даже если мои бойцы не смогут тихо обезвредить батарею противника, то уж обозначить ее хотя бы на десяток-другой секунд они должны. Задача твоих комендоров будет просто стрелять в упор на полном ходу. Хватит у них навыков?

— Не уверен.

— Ладно, неважно, не в этом дело.

— А в чем?

Емец помолчал, прикидывая варианты того, как бы поступил он сам на месте немецкого командования. И ход собственных мыслей ему категорически не нравился.

— Не знаю. Криво как-то все. Прямо здесь всё кричит во все горло о том, что нас ждет подвох. Ты, знаешь, я склонен согласится с ощущением командующего, что в этой всей истории есть что-то, что весьма дурно пахнет.

— Граф говорил вообще, а не только в отношении нашей операции.

— Ну, про «вообще» пусть он думает сам, на то он и командующий. А вот в этой истории есть некоторые странности, которые, впрочем, могут ничего не значить, если со стороны немцев действуют тыловики или какие-то наспех снятые с фронта артиллеристы. Или будь на месте германцев турки, то я бы то же не обеспокоился на сей счет. Но вот тут, — Анатолий обвел пальцем район, где дорога пролегала перед холмом, — слишком уж место удобное для ловушки, и не слишком удобное для обороны нашего бронепоезда, не находишь?

Смирнов хмуро разглядывал карту.

— Да, есть такое дело. С нашей стороны участок открытой местности почти в километр, как раз между двумя холмами. Но в случае наступления, наши войска просто обойдут эти холмы на пару-тройку километров восточнее, вдоль шоссейной дороги Митава-Туккум-Виндава, а позиции на холме просто расстреляют из орудий. Ладно, и что у тебя на уме? Я ж вижу, как тебя распирает.

Анатолий хмыкнул и уселся на край стола, глядя весело на карту.

— Давай начнем с простого. С чего вообще возникла идея отправить с отрядом ССО бронепоезд?

— Ну, это представляется очевидным. Задача, во-первых, отбить станцию, а, во-вторых, удерживать ее до подхода основных сил. Или минимум трое суток. А бронепоезд — это два 107 миллиметровых орудия, две трехдюймовки, двенадцать пулеметов системы «Максима», не считая ручных пулеметов системы «Мадсен» и автоматов РПФ-17 системы Федорова. Плюс две бронедрезины «Стрела» по два пулемета «Максима» на каждой. Без этой огневой мощи даже твоя рота будет поставлена в весьма затруднительное положение при обороне станции.

Емец кивнул.

— Все верно. Именно поэтому логично предположить, что мы будем двигаться именно по железной дороге, не так ли?

— Ты имеешь в виду, что…

— Да, это ловушка, именно здесь они нас и будут ждать. Должны во всяком случае. Если я не прав, то готов, после боя пронести тебя на собственной спине через весь твой бронепоезд под смешки твоей команды. Но, если я прав, то тогда понесешь ты меня.

Они рассмеялись. Возникшее было между ними напряжение отступило, и они, похлопав друг друга по плечам, вновь склонились над картой.

Анатолий продолжил мысль:

— Ты верно сказал, у нас на самом деле две задачи — первая «взять», а вторая «удержать». А вовсе не «взять и удержать».

Смирнов ничего такого не говорил, но предпочел согласиться с щедрой подачей хода событий и промолчал. Емец же, как ни в чем ни бывало, развил свою идею:

— Будь я на их месте, я бы выманил вот сюда, на открытую местность перед холмом, вражеский бронепоезд и эшелон с его войсками. Дал бы, к примеру, утечку информации противнику о предстоящем разрушении станции, и позволил бы обнаружить ложную батарею за холмом. Не факт, что те два демонстрационных орудия вообще способны стрелять, а не являются обыкновенной приманкой, которую позволили обнаружить нашей конной разведке.

— Но, тем не менее, та же конная разведка не обнаружила на указанном тобой удобном для засады участке ничего такого.