1855-16-08

  - Я, Викентий Васильевич не отказываюсь, по поводу станка, я бы с несколькими рабочими добрался бы до Злочева и посмотрел в тамошних мастерских.

  - Сколько потребуется времени, Вам на сей 'анабасис'?

  - Сегодня соберемся, завтра доберемся, за половину дня выточим этот проклятый поршень, демонтируем станок, через день вернемся, подгоним, соберем и испытаем насос.

  - Когда? Когда насос заработает?

  - Как вернемся, насос к вечеру заработает. На третий день. Раньше никак. А станок уж потом соберем.

   На лице капитана появилось страдальческое выражение, словно инженер сделал при нем гадкий поступок. Видя его реакцию, на изложенную программу, сорокалетний на вид инженер, с аккуратной щеточкой усов, сочувственно сказал:

  - Да не переживайте Вы так, резервный насос спокойно это время отработает.

   Капитан обреченно кивнул головой.

  - Давайте, давайте. Только поскорее.

  - Я заберу с собой токаря Ляпина и механика Гузенко. И еще несколько рабочих.

  - Да берите с собой хоть все мастерские! В добрый путь! Лишь бы толк был.

  - Тогда до послезавтра, Викентий Васильевич!

  - Я надеюсь на Вас!

   Железнодорожник поднялся и вышел. Комендант, простившись с инженером, перевел взгляд на офицеров.

  - Простите господа.

  - Ничего, ничего. Господин капитан, мы собственно зашли узнать, нет ли каких сообщений для нас... Нам было обещано.

  - Да, да, безусловно. Есть, есть у меня пакет для Вас. Сейчас один момент, - говоря это, комендант открыл стоявший в углу сейф, достал оттуда конверт из плотной коричневого цвета бумаги с сургучными печатями, и журнал в котором командир полка после предоставления коменданту своего офицерского удостоверения и предписания штаба дивизии расписался в получении секретных бумаг.

   Вскрыв конверт, наскоро пробежав глазами полученные распоряжения, помрачневший полковник передал бумаги полковому адъютанту.

  - Ваше мнение Сергей Апполонович?

  - Столь любимый нашим любезным Куропаткиным, отряд трех родов оружия.

  - Согласен. Впрочем, вспоминая историю, сию любовь надергать кусков из разных частей завел еще Ванновский.

  - Не к ночи будет помянут!

  - Ну не надо так строго, Сергей Аполлонович. Займитесь розыском подчиненных мне частей, командиров я жду у себя через полчаса.

  - Слушаюсь господин полковник!

   Полковой адъютант вышел.

   К Ларионову обратился комендант.

  - Господин полковник! Я имею к Вам просьбу!

  - К вашим услугам!

  - Я прошу Вас, Вы ведь на Злочев будете двигаться? Возьмите в обоз повозку с моим инженером и его рабочими.

  - Всенепременно господин комендант, - в голосе Ларионова послышалась скрытая ирония, - позвольте откланяться. Честь имею!

   Видимо почувствовав эту иронию, капитал тыловой службы встал из-за стола, одернул китель, гордо вскинув голову, произнес:

  - Всего Вам доброго господин полковник и удачи на фронте! Вы не думайте, что я интендантского ведомства по складу характера. Я по случаю застрял здесь комендантом, до ранения был строевым офицером.

   Комендант вытянулся еще больше и быстро проговорил:

  - Ротный командир 41-го Сибирского Стрелкового. Под Праснышем получил огнестрельный перелом левого бедра, к службе в строю не годен и вот застрял в тылу. Не сочтите трусом. Честь имею!

   Короткий кивок головы и Ларионов увидел плескавшуюся в глазах обиду.

  - Простите меня капитан, невольно обидел Вас. До недавнего времени батальонный командир, лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка. Под Праснышем были соседями.

   Офицеры обменялись рукопожатием и распрощались. Дорога одному лежала на фронт, другому к множеству совершенно неотложных тыловых дел.

Глава 2. Марш.

   Выйдя на перрон полковник, подумал, что попал в неудобное положение из-за своего свойства характера делать скоропалительные выводы и умозаключения. Сам себя, убедив, что перед ним 'тыловая крыса', повел себя недостойно, как оказалось зря. Как многие офицеры фронтовики, он не любил тех, кто 'окопался' в тылу. Неудобно получилось. Хорошо хоть догадался извиниться.

   Размышляя о том, что будь даже капитан не боевым офицером, хоть и не получившим наград, но получившим память о фронте в виде простреленной бедренной кости, а действительно той самой 'тыловой крысой', без него ведь все равно было бы, не обойтись.

  - Нет гвоздя в подкове, подкова пропала,

   Подкова пропала, лошадь захромала,

   Лошадь захромала, командир убит,

   Конница разбита, армия бежит,

   Враг ворвался в город, пленных не щадя,

   Потому что в кузнице, не было гвоздя!

   Бормоча себе под нос детскую английскую песенку, Ларионов думал о полученном приказе, в котором было сказано: выдвинуться в район Злочева, к исходу дня 16 октября.