169b6a19327f4ef7b51f20c6317b9055

- А-а-а-а, это, - протянул Никифоров, улыбаясь. – Не обращай внимания, я сегодня не в универе, значит, можно.

- В смысле? – пришла очередь Алексея тупить.

- Ай, долгая история.

- Так ты не ботаник?! – выдал глупую фразу Городецкий.

- Ботаник-ботаник, - утешил Женька, по-дружески кладя руку на Лехино плечо. – И, насколько я помню, ты мне обещал конспекты за второй курс? – приподнял бровь.

- Да? – Леха продолжал нещадно тупить, зато член в его штанах начал подавать первые признаки жизни.

- Да-да, наверное, они у тебя в комнате?

- А, ага, - как сомнамбула, Городецкий развернулся и потопал в сторону спальни.

Никифоров тихонечко улыбнулся, покачал головой и потопал вслед за другом. Лешкину спальню он увидел впервые и, ошарашено открыв рот, присвистнул, сбросив сумку с плеча на пол. Двадцать квадратных метров были оформлены… как-то не по-мальчишечьи, что ли: светло-бежевый ковролин, в тон ему атласные шторы, висевшие на простой металлической гардине, без лишней вычурности, вместо тюли обычная белая органза. Кровать, о, да, она требовала особого внимания: большая, трехспальная, низкая, без каких-либо спинок, стояла прямо посередине, и на ней творился сказочный кавардак, будто кто-то ночью пытался свить гнездо. Напротив этого царского лежбища висела огромная плазма. В углу у окна стоял письменный стол, вдоль свободного участка стены, разместился длинный белый многостворчатый шкаф. Идеальная чистота поражала, и кровать сильно выделялась на фоне этого перфекционизма. Женькина же двенадцатиквадратная комната напоминала конуру, заваленную тетрадками, книжками, ненужными плакатами, что собирал в детстве, запыленным стационарным компом и водруженным посреди всего этого срача скейтом. Здесь же вообще нельзя было сказать, что живет парень-студент.

- А у тебя уютно, - хмыкнул Женька, осматривая помещение.

- Н-да, - задумчиво ответили ему, словно сомневаясь. Лешка поковырялся в письменном столе и вытащил наружу толстую тетрадку. – Вот, держи, - протягивая, сухо и отводя глаза в сторону, пробормотал Городецкий.

- Что-то случилось? – наиграно обеспокоенно заглядывая в лицо, спросил Женька, берясь за другой край несчастных конспектов.

Их взгляды пересеклись – Женькин, с искорками смеха и Лешкин, мрачный и серьезный. И тут, как говорится, все здравые мысли в башке Городецкого были наглухо забиты сигналом с Марса. Вырвав свою тетрадь из чужих рук и отбросив в сторону, он схватил Никифорова за шкирку. Властно притянув к себе, впился в манящие губы поцелуем. Городецкий будто вытрахивал рот несчастного Никифорова, не давая сделать даже глоток воздуха. Минут пять он пытался насытиться влажным нутром, но это не получалось, и с каждой пройденной секундой хотелось большего. Бугор на штанах уже давно упирался в Женькин пах. Никифоров же не вырывался и податливо ластился, что немного удивило Лешку. А мальчик-то с секретом, оказывается!

- Задушишь! – пропищал Женька, немного остудив пыл Городецкого, руки которого перестали сжимать рубашку и зарылись в блондинистые волосы.

Никифоров тоже не отставал и вжался в Городецкого своим телом так, что бедный парень еле сдержался, чтобы не разложить это сказочное существо прямо на полу.

Когда накал первых страстей сошел, Лешка утянул Женьку на кровать и посадил его между своих разведенных ног, задрав темно-синюю облегающую рубашку парня, с огромным удовольствием огладил костлявые бока, в очередной раз подумав: «Обязательно откормлю!». Не удержался и лизнул оголенный участок шеи, а потом шумно выдохнул, сдувая своим дыханием чужую непослушную блондинистую прядь. Никифоров же был податлив, как котенок, требующий ласку и тыкающийся хозяину в руки. Стоило лишь немножечко приласкать, как его щечки покрылись бледным, едва заметным, румянцем. Откинув голову, он положил её на Лешкино плечо и двинул бедрами назад, еще ближе двигаясь к возбужденному члену Городецкого, прижимаясь к обнаженному торсу. Руки Городецкого аккуратно, чтобы сдуру не спугнуть, с двух сторон, растопырив пальцы, спустились вниз, а затем встретились на Женькиной паховой области, огладив её через черную ткань джинсов. Получив полное стоячее разрешение, двинулись назад, попутно расстегивая мелкие прозрачные пуговки на рубашке и борясь с желанием сжать до хруста костей это хрупкое тело. Добрались до шеи и огладили кадык, запрокидывая голову за подбородок еще сильнее. Сильные ноги Городецкого обвили торс Никифорова, оплетая, как паук паутиной свою жертву.

- Скажи, ты девственник? – шепнул Леша на ушко, а потом несильно укусил мочку.

- Нет, - был короткий ответ на выдохе.

- Что? – удивленно отстранился Городецкий и посмотрел на своего партнера.